Люди на карте. Россия: от края до крайности - Владимир Дмитриевич Севриновский

центральных регионах, где люди годами хранят обиды. Но нет и северной прямоты. Там тебе сразу все скажут. Или на машине напишут. В городе спокойно дружит куча национальностей. Когда я сюда приехал, тут был бильярдный клуб и даже казино в бывшем здании кафе «Нефтекумские зори» – рулетки, покерные столы, коньяк, лимон… Без окон, как положено, чтобы игроки рассвет не чувствовали. Где еще в провинции такое встретишь! Если предприятие остановится, этот город умрет. Так в России часто случалось. Различают несколько стадий разработки месторождения нефти – освоение, постоянная добыча, снижение добычи и завершающая. Наше месторождение – на четвертой, последней стадии. Но эта стадия бесконечна. По законам физики. Останавливаются заводы, пустеют полигоны, а нефть не заканчивается.

Рабочий поселок Нефтекумск возник в 1965 году, а спустя три года получил статус города. Одни старожилы говорят, что его строили зэки. Другие уверяют, что – подневольным трудом многого не добьешься, а потому основную работу делали добровольцы, ребята от 16 до 19 лет. Рассказывают, что однажды на стройке прошел слух, что едет новая бригада. Молодежь обрадовалась – людей не хватало, приходилось впахивать в несколько смен. Подъехал автобус, открыл двери. На подножке стояла совсем юная девушка Люба Голубева в модном платьице. Ей замахали:

– Не прыгай!

Но она не поняла. Шагнула – и провалилась в грязь по колено. Остальных восемьнадцать девушек бережно перенесли на руках.

Не все остались жить в местном Бомбее – так назывался городок из строительных вагончиков, возле которых паслись ленивые верблюды. Кто-то не выдерживал шестидневного рабочего дня. Хулиганам и халтурщикам покупали билет обратно – и скатертью дорога. Но остальные не унывали и даже строили по воскресеньям танцплощадку. Сейчас на ее месте – будка то ли водоканала, то ли теплосети.

– Гильотина у нас есть, веревки нет, – сокрушаются Нефтекумские казаки.

Возле входа в казачий культурный центр бродят неизбежные коты и стоит железный конь с удивленной мордой. Под хвостом значится: Юлий. Его собственноручно сделал атаман Александр Нечаев – чтобы подростки упражнялись в вольтижировке. Во дворике за конем ребята «занимаются казачеством» – метают ножи, собирают автомат Калашникова, бросают друг друга через плечо. Девочка машет двумя плетками сразу, напротив нее паренек орудует двумя шашками, аж свист стоит. Удар – и наполненная водой пластиковая бутылка с брызгами распадается пополам. Не работает лишь гильотина – похожий на виселицу тренажер для рубки лозы. Закончилась веревка, а новую купить не на что – бюджета не хватает.

– Денег у нас не дюже густо. Больше на энтузиазмах, на общественных началах, – ворчит наставник. – Что мы с детьми бесплатно занимаемся, власти устраивает, а как финансировать, сомневаются: не пробухают ли казаки?

В кабинете атамана висят фотография Путина, икона и портрет генерала Ермолова, командовавшего русскими войсками во время кавказской войны XIX века.

– Сам генерал не был казаком, но он вечный шеф казачества. Кавказцы на нас за это не обижаются. Он же не сам от себя. Были задачи. Что теперь на этом зацикливаться? Не такой уж он и кровожадный был. Не Гитлер же висит!

Александр – бывший десантник, ныне работник «Россетей». Говорит с сильным южным акцентом – да так, что в искренности не сомневаешься ни на минуту.

– Казачество – дух таинственный и непонятный. Вчера были обычные дети, сегодня – носят казачью форму. А родовые казаки в восьмом поколении перестали участвовать в нашей жизни. Часто спрашивают: вы только казачьей национальности берете? Нет такой, отвечаю. Приводите любых. Стараемся больше православных, но в ансамбле поют и мусульмане. Нравятся им наши песни, не выгоним же. На праздники приглашаем руководителей диаспор, имама. Стараемся политес соблюдать. У кавказцев – старейшины, у нас – совет стариков. Живем в тех же краях, едим тот же шулюм. Разве что в блюдах меньше баранины и больше свинины.

С появлением казаков русские реже уезжают из Нефтекумска – есть куда отдать детей. Сам Александр гордится, что его дочка стреляет лучше всех девочек:

– Здесь Рэмб не готовят, но чем-то надо удаль занять. Эти дети – будущие руководители. Они более патриотичны. Более активны. Более приспособлены к жизни.

Об участии в войнах казаков атаман рассказывает не столь охотно. Особенно – про Ермоловский полк времен Первой чеченской:

– Мы не оцениваем, кто прав. Но гибли дети. Казаки поехали, подменили молодых ребят, и показали себя неплохо. Есть у нас ветеран – простой дядька, работал учителем. Когда бойцы попали в беду, ездил по минному полю и собирал раненых. Пока сам не подорвался. Жив остался потому, что выбросило из машины. Мы и теперь помогаем, где требуется, – и в Крыму, и в Донбассе. Кто считает нужным, тот едет. Я в боях не участвовал, но сопровождал гуманитарный груз в Горловку. Думал, мы их духом поддержим, а ни фига. У них дух повыше нашего. Дети в бомбежках ориентируются. Летит снаряд, все попадали, а ребенок: «Папа, это ж минусовка!» Из подвала девочка выбегает, три картошины, две луковицы протягивает: «Нате, дяденька, только не бросайте нас». У казачества много проектов. Отмечаем 9 Мая, день вывода войск из Афганистана. Дружина охраняет порядок – на это и грант получили. На праздник арбузы раздавали, наварили кашу – солдатскую, ну пусть будет казачья. Ведь кто, в сущности, казаки? Обычные русские люди с активной позицией.

Среди монументов нефти и нефтяникам, границе и ее защитникам в городе выделялись два особенных – памятник Дзержинскому и памятник бульдозеру, вырывшему котлован для первого дома. Долговязый поляк и теперь высится у местного отдела МВД. А вот бульдозер пропал – никто толком не знает куда. Остался лишь постамент, по-буддистски несущий на себе пустоту. Памятник пустоте в городе тоже не прижился, и его взорвали. Теперь там дыра в асфальте с неясным, но определенно глубоким символизмом.

Принимать первый дом собралось все высокое начальство. Но на беду подул ветер. Это внезапное природное явление в Нефтекумске случается всего два раза в год и длится по шесть месяцев – сперва в одну сторону, затем в другую. Налетел особо яростный порыв – и стены сложились, как карточный домик. Слишком сэкономили на цементе. Пришлось строить заново. Благо во второй раз стены для верности сделали толщиной больше полуметра. Дом до сих пор стоит неподалеку от выезда в сторону Дагестана.

– Столовая тут была, зубопротезный кабинет. Теперь – мой магазин, – рассказывает Александр Иванов, нынешний хозяин исторического здания. – Работаю пока, хоть и непросто. Нефть качают – жизнь идет. А закончится или нет – кому это известно. Была б она народная, мы