Авангард и «Анархия». Четыре мятежных месяца самоуправляемого просвещения - Анна Бражкина

«Без прошлого, не думая о будущем, станем пока творить во имя настоящего».

На конец ноября было назначено первое свидание пролетарских писателей и поэтов, перед которыми коллектив собирался развить свои задачи и призвать их к сотрудничеству.

9 АПРЕЛЯ – 9 МАЯ 1918 Г.

глава № 10

ВОЛЬТЕРО-ТЕРРОРИСТЫ. ПЕТРОГРАД – МОСКВА

Наркомпрос делает художникам предложение, от которого трудно отказаться

ИНФОПОВОД

10 апреля в Москву из Петербурга с официальным визитом прибыла делегация только что образованного Петербургского отдела ИЗО Наркомпроса: Николай Пунин (глава), Натан Альтман (заместитель) и Артур Лурье (композитор, член другой структуры Наркомпроса).

Накануне они задорно приветствовали своих давних соратников – авангардистов Москвы через газету «Анархия»: призывали присоединиться к своему революционному делу разрушения и вместе разрушать старый мир футуристов Маяковского и художников Татлина[576]. Их послание было очень неформальным, товарищеским, звенящим и в отношении старого мира саркастическим.

Ган косвенно выразил протест, опубликовав на следующий день манифест «Буревестника» от имени петроградских анархистов-художников, которые не намерены сотрудничать с властью: «Мы всегда были чужими инородцами среди людей, соединенных в государстве и обществе в целях борьбы друг с другом, эксплуатации друг друга и природы».

Тем не менее еще через день татлинская левая федерация ответила петербуржцам через «Анархию» бодрым встречным приветствием.

Этому возразил Родченко: «Новая власть надевает на нас новые цепи: министерство искусств, комиссары искусства, художественные секции».

И все же петроградские товарищи продолжили агитацию.

10 марта они посетили футуристов в «Кафе поэтов». Причем посетили вместе с Луначарским. А на следующий день побывали вместе с Давидом Штеренбергом в доме Морозова, где Родченко, Ган и Малевич готовили к открытию Пролетарский музей. Родченко сообщал: «Были члены петроградской художественной коллегии Пунин, Альтман, был комиссар Штеренберг; все были довольны порядком, чистотой и сохранностью коллекции»[577].

К сожалению, буквально следующей ночью ВЧК отнял у анархистов и особняк Морозова, и дом «Анархия». Зато наутро Совнарком издал два прогрессивных декрета:

1) «Об упразднении Академии художеств» и преобразовании высшего училища при Академии в Свободные художественные мастерские[578];

2) «О памятниках республики»[579] – об установке десятков новых памятников в Москве и Петрограде в рамках плана монументальной пропаганды.

Оба документа подразумевали создание множества рабочих мест для художников всех направлений, готовых сотрудничать с советской властью. Предполагалось, что создавать новую систему художественного образования будут футуристы, – именно они давно заявляли о необходимости радикального обновления всей художественной системы страны. А план монументальной пропаганды был рассчитан в основном на профессиональных скульпторов «из бывших», которые уже сгруппировались вокруг Моссовета, Петросовета и Пролеткульта и нетерпеливо ждали госзаказов.

Ответственными за работу в обоих этих направлениях Совнарком назначил художественного критика Анатолия Луначарского (наркома просвещения) и архитектора Павла Малиновского (наркома государственных имуществ РСФСР и главу Комиссии Моссовета по охране памятников). Несмотря на кажущуюся «сбалансированность» в государственном распределении ресурсов и заказов между художниками конкурирующих направлений, это задуманное «разделение полномочий» так и не состоялось за все время существования советской власти.

Итак, буквально в день разгрома анархистов, 12 апреля 1918 г., был создан Московский отдел ИЗО во главе с Татлиным[580], получивший равные права с аналогичной петроградской структурой во главе с Пуниным.

Из крайне левых в коллегию вошли художники: Софья Дымшиц-Толстая[581], тогдашняя татлинская подруга; Надежда Удальцова[582], ценившая и Татлина, и Малевича одинаково; и Алексей Моргунов[583], товарищ Малевича, кроме всего прочего, по «Анархии». Ольга Розанова[584], близкая соратница Малевича, еще раньше вошла в состав Петроградского отдела ИЗО как замглавы художественно-промышленной секции.

Состав московской коллегии оказался гораздо «более левым», чем петроградской. Даже ее «центр» представляли авангардисты, хоть и не радикальные: Александр Веснин («самый левый» из братьев-архитекторов Весниных, автор проекта города-сада для рабочих в поселке Никольское под Москвой, 1908 г.); Александр Шевченко, художник-экспериментатор и теоретик нового российского искусства; основатели «Бубнового валета» Петр Кончаловский и Илья Машков.

Одно из первых заседаний художественной коллегии Петроградского отдела ИЗО НКП, март 1918 г. Слева направо: Алексей Карёв, Ольга Розанова, Иосиф Школьник, Сергей Чехонин, Лев Ильин, Давид Штеренберг, Николай Пунин, Петр Ваулин, Алексей Левин, Владимир Баранов-Россине.

Фото предоставлено наследниками Н. Н. Пунина

Но ни Малевич, ни Родченко, ни Ган в Наркомпрос не пошли.

От футуристов из «Кафе поэтов» также последовал некий иронический жест: 12 апреля «авангардист жизни» Владимир Гольцшмидт установил сам себе памятник на площади перед Большим театром. Этим он пародийно открыл план монументальной пропаганды, декретированный Совнаркомом.

В качестве памятника он использовал гипсовую модель кроманьонца, сделанную для Зоологического музея скульптором-анималистом Василием Ватагиным. Ватагин использовал Гольцшмидта как натурщика при изготовлении этой фигуры. Рядом с кроманьонцем располагалась фигурка собаки, которую приручил древний человек. Гольцшмидт рассказывал, что эта собака – олицетворение мещанского вкуса, пытающегося кусать художника-новатора. По окончании перформанса «памятник», видимо, был возвращен скульптору.

Малевич через три недели после разгрома анархистов в Москве ответил на все эти события ядовитой и темной заметкой «К приезду вольтеро-террористов из Петрограда». В тексте повествовалось о том, что «левачи» провели общее собрание и избрали на нем председателем «могильщика» и его помощником – «чистописателя». Возможно, под «общим собранием» имеется в виду Государственное информационное заседание по организации художественной коллегии в Москве, прошедшее 11 апреля 1918 г.; под «могильщиком» подразумевается скульптор П. П. Малиновский (друг Максима Горького, в 1917–1918 гг. – глава Кремлевской комиссии, автор проекта первого кладбища павших героев революции у Кремлевской стены[585]). А под «чистописателем» – арт-критик и драматург Луначарский. Эту версию подтверждает заметка Александра Родченко «Светила, меценаты, новаторы»[586].

ТЕКСТЫ

Натан Альтман, Артур Лурье, Н. Пунин

ПЕТЕРБУРГ – МОСКВА

Анархия. 1918. 9 апреля. № 39. С. 4

Мы строгие в нашем строе. Петербург у вас в гостях эти дни, дорогие товарищи-москвичи, взрывающие станции на дорогах искусства!

Осведомляем вас, что Академия художеств уже в ящике раз навсегда[587].

Не для того мы здесь, чтобы улыбаться, как Гоген на Таити, в ваших кафе на юге, – мы пригнали вам северную победу, мы – мастера и стальные стержни для ваших красных великих знамен. Иноплеменники, плененные сердцем, с вами мы, вольтеро-террористы, бросившие бомбу только что в дворцы-музеи[588].

Делайте все против охраны буржуазного хлама в искусстве.

Вместе с нами ставьте сепараторы, отделяющие творчество от искусства!

Мы у руля! Лево руля! Реют ревнивые наши радио, блестящие поршни стальным морям.

Не упирайтесь, упорные, закаленные: несокрушимы только мы, играя и рассекая все государства, в государстве времени подымая вихрь. Кто знает при этом, окажется ли время достаточной для нас средой?

Социалисты великие, ересь, семя, ваши рабочие руки сюда. Вот рычаг; он, сжигающий прошлое, ненавидимое и вами. Товарищи-москвичи, крепче договор скрепим! Приветствуем вас в Москве, тов. Маяковский, Вл. Татлин. Приезжайте к нам в Петербург.

Буревестник[589]

МАНИФЕСТ

ПЕТЕРБУРГСКОЙ ГРУППЫ АНАРХО-ИНДИВИДУАЛИСТОВ ХУДОЖНИКОВ

Анархия. 1918. 10 апреля. № 40. С. 4

Мы, группа художников, в самом широком смысле этого слова, захваченные восторгом перед совершающимся освобождением народов и строительством новой жизни, хотим положить начало новому искусству – искусству радости, свободы и любви, искусству нашего дня и будущего… И чтобы сделать его вполне соответствующим духу времени, решили вызвать его из глубины самого народа. Мы верим, что в душе его уже возникла воля к ликующей песне.

Для нашей цели нужно соответствующее помещение, и мы остановили свой выбор на доме Филоновой – пустующем особняке, в котором собрано множество прекрасных картин… Мы решили открыть его двери всякому, кто пожелал бы принять участие в создании нового пролетарского искусства.