Авангард и «Анархия». Четыре мятежных месяца самоуправляемого просвещения - Анна Бражкина

взрыватели музеев, скрепив договор, кому что достанется после победы, вооружившись бомбами, шилами, радиями, думали сразу сломить «маститых чистописателей и могильщиков»[605].

Петроградские диктаторы мобилизовали средства по выбору, на всякий случай, чтобы не попали в самом деле бомбисты.

На общем смотре «левачей» было все-таки решено, что хотя «станции искусства мы взрываем», но главные вокзалы пока не стоит.

И не лучше ли пустить в ход уже испытанное средство – «соглашение»?

Сказано – сделано. Вместо бомб решено вождям вдеть в петлицы хризантемы, а рядовым бомбистам – по две книги надгробных стихотворений Северянина[606].

И только таким хитрым способом удалось избежать кровопролития.

Мир подписан[607].

Мы, левачи, обязуемся принять в председатели «могильщика» и его помощника чистописателя.

Новый кабинет должен быть составлен по образу и подобию сборника установлений петроградской парфюмерии.

За это мы, «могильщики», даем вам прямой провод с главной парфюмерией и ее отделами «Мыло молодости» и «Крем Вежетель, средство для ращения волос».

Так удачно прошла гроза.

Но руль-то остался. А вы образовали собою ножки, поддерживающие трон «могильщика».

Разве «анархистам», да еще террористам, вольным носителям своих заветов живого духа, подобает носить на упругих плечах «похоронное бюро»!

Но буря прошла, и «Аз есмь» в покое летал над тихой обителью «левой федерации творчества».

10 АПРЕЛЯ – 15 ИЮНЯ 1918 Г.

глава № 11

ОПЕРАЦИЯ ВЧК ПО РАЗОРУЖЕНИЮ АНАРХИСТОВ В МОСКВЕ

Газета «Анархия» прерывает выход. Прекращают работу Пролетарский театр, художественная студия, библиотека-читальня, рабочие клубы[608]

ИНФОПОВОД

В ночь с 11 на 12 апреля 1918 г. ВЧК вероломно провела «операцию по разоружению анархистов» в Москве. Накануне вечером, 11 апреля, встревоженный слухами о готовящейся облаве на анархистов Аба Гордин побывал в Моссовете, где его заверили, что никакой облавы не готовится.

Несмотря на заявление Дзержинского о том, что операция была направлена исключительно против бандитов[609], фактически ее целью была МФАГ – из 15 идентифицированных специалистами домов, отобранных у анархистов в эту ночь, только три были заняты группами, не состоявшими в МФАГ.

Помещения у МФАГ были отобраны несмотря на то, что федерация получила их по согласованию с Реквизиционной комиссией Моссовета. И все то время, пока в них обитали анархисты, эти помещения находились в фокусе внимания придирчивой и встревоженной общественности и прессы.

Только в трех местах группы – члены МФАГ оказали вооруженное сопротивление ВЧК: в доме Банкетова (Донская, 37; там приняли атаку ВЧК за атаку белогвардейцев); в доме по соседству с домом «Анархия», занятом «латышами» (не идентифицирован) и в доме по Большой Дмитровке, 24, занятом группой «Смерч» (по единичному свидетельству П. Малькова, коменданта Кремля).

Отстреливался также Союз независимых анархистов-коммунистов, не являвшийся членом МФАГ, – в доме на Поварской.

По официальным данным, арестовано было около 200 человек, включая Абу Гордина и сотрудника Пролетарского театра художника Александра Лукашина, жившего в художественной студии дома «Анархия», а также трех молодых художников и поэта, живших в особняке Морозова. Судя по репортажу Лукашина, число арестованных, оказавшихся в Кремле, было больше.

Лишившись редакции, газета «Анархия» не выходила неделю. Прекратили работать Пролетарский театр, художественная студия, библиотека-читальня в доме «Анархия», а также ряд клубов групп МФАГ, в которых готовились к открытию детские сады, школы и т. д.

Был отобран дом Морозова[610], где на днях группа художников-анархистов во главе с Александром Родченко должна была открыть Пролетарский музей для широкой публики. Причем предварительные групповые экскурсии в музее прошли уже дважды.

Художники-анархисты, проживавшие в доме Морозова, были арестованы, но в тот же день отпущены: по просьбе Малевича разрешение на их освобождение по официальным каналам получил Татлин[611].

Нарком Луначарский рекомендовал Дзержинскому сделать Маяковского доверенным лицом по делу анархистов[612]. Тут, возможно, мы имеем первую дату приближения Маяковского к ВЧК.

Газеты писали, что следственная комиссия «выясняла размеры и ценность всего того, что было разграблено анархистами»[613]. Однако никаких обвинений в разграблении коллекций дома Морозова предъявлено не было: ни Родченко (имевшему официальный мандат от МФАГ на хранение коллекций особняка Морозова и единственному владельцу ключей от музейных комнат), ни кому-либо другому из членов МФАГ.

МФАГ попыталась вернуть себе хотя бы дом «Анархия». Резолюции с таким требованием были приняты: в тот же день – на собрании группы анархистов-коммунистов Сокольнических вагонно-автомобильных мастерских; 26 апреля – на общем собрании рабочих трамвайных парков с участием 4000 человек; 29 апреля – на митинге во Введенском народном доме, проведенном МФАГ и анархо-синдикалистскими организациями; 10 мая – на митинге рабочих Замоскворецкого трамвайного парка, собравшем до 500 человек. В центральные органы власти пришло несколько телеграмм протеста из разных городов России[614].

Но вернуть дом «Анархия» не удалось.

Праздник Труда 1 Мая МФАГ решила бойкотировать в знак протеста.

Против четырех руководителей федерации велись следственные действия, ничем не закончившиеся: никакого обвинения им предъявлено не было[615].

Имущество Пролетарского театра Гану удалось вернуть, он заявлял в «Анархии» о готовящемся переезде театра в бывший профсоюз булочников – на Арбате, 9.

В течение полутора месяцев после разгрома редакция газеты «Анархия» обитала, по приглашению типографских рабочих, непосредственно в типографии Рябушинского, где раньше газета печаталась. После этого редакция перебралась в бывшее «Кафе поэтов», куда футуристы не вернулись (они обосновались в новом месте – в кафе «Питтореск»).

Возможно, это в некоторой степени объясняется той особой ролью, которую Луначарский возложил на Маяковского как на доверенное лицо по делу анархистов.

ТЕКСТЫ

Бр. Гордин[616]

СЛУХИ

Анархия. 1918. 10 апреля. № 40. С. 1

Опять циркулируют нелепые слухи.

Какая-то дьявольская рука сеет тревожные слухи.

Семя, падая на почву взвинченных, издерганных нервов, принимается.

Каким-то темным личностям угодно пожать провокацию.

Нелепость на нелепости.

Звонят по телефону. Спрашивают: верно ли, что готовят выступление?

Указывают число.

Много провокаций, злого умысла и преступной воли, но еще больше нелепости в этом.

Ведь смешно: анархисты выступят вооруженной силой и спихнут большевиков!

Прекрасно!

Но кто займет образовавшееся пустое место?

Ведь природа боится пустоты.

Значит, анархисты займут их место. «Возьмут власть» – как говорит обыватель. Но ведь анархисты взять власть не могут, так как они против власти.

Этого обыватель не знает.

А так как ему хотелось бы, чтобы цикл революции, чтобы все ее фазы ‹нрзб› были пройдены как можно скорее, то ему это так и рисуется: остается один шаг, один пролет. Он будет сделан.

Дальше ехать некуда будет и поневоле придется вернуться назад, к «настоящему» порядку.

Обывателю, и даже обывательскому политику это рисуется, так сказать, вроде маневра, принятого в логике, – довести мысль до предела, до ее абсурда и тем ее опровергнуть.

Вот эта-то наивность и создает почву для семян провокации, для этих чудовищных слухов.

Обыватель наивен, но провокатор хитер, как змей, и хочет использовать наивность обывателя с одной стороны и раздраженность, расшатанность, издерганность настроений масс – с другой.

Слух пускают. Мещанин верит по простоте души своей и служит проводником для него невольно, сам даже не подозревая, что он служит слепым орудием в чьих-то руках.

Слух поднимается выше, до верхов, до руководящих органов, спускается вниз, до народных масс, которые, верно, относятся к нему с большим сомнением, но все же с некоторым доверием:

– Раз все говорят…

При таком настроении, после такой психологической подготовки, очень легко инсценировать какое-то мнимое выступление каких-то неведомых людей, которые назовут себя как им заблагорассудится, этим давая повод к столкновению других течений, крайне левых, тем более что симпатии военных сил в огромном числе на стороне анархистов.

Так ими, провокаторами, из Белой гвардии и черной сотни, рисуется этот чудовищный по замыслу, невероятный, идиотский по глупости, по несоответствию с истинно анархистскими настроениями и взглядами на момент план, которые они тем не менее стараются всячески проводить.

Глупо и смешно!

Мы, анархисты, вообще были против захвата власти.

Рабочие массы Москвы, бесспорно, помнят наши выступления и в нашей печати (в газете «Анархия»), и на многолюдных митингах, на которых мы неоднократно высказывались категорически против