Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

фотографию митинга НСД, организованного Антоном Мюссертом на площади Дам в Амстердаме, или визита Генриха Гиммлера в Гаагу, или большого военного парада СС перед Государственным музеем на Музейной площади Амстердама.

Иногда эти фотографии были вырезаны из нацистских пропагандистских газет на голландском языке, включая основную ежедневную газету НСД Het Nationale Dagblad, еженедельное издание Volk en Vaderland и еженедельный журнал Storm, который издавался голландскими структурами СС и гордо назывался ими «радикальным боевым изданием». Нередко указанные вырезки были сделаны из De Telegraaf, одной из ведущих голландских газет, которая продолжила издаваться при оккупационном режиме{207}. Как объяснил историк Рене Вос, издания такого рода являлись «коллаборационистской прессой» во время войны{208}. Газета De Telegraaf регулярно заполняла дюймы колонок переведенными статьями из немецкого информационного агентства Deutsches Nachrichtingsbüro, которое, в свою очередь, жестко контролировалось Имперским министерством народного просвещения и пропаганды Йозефа Геббельса{209}.

Почти каждый день Доуве Баккер исписывал по нескольку абзацев, как он сам назвал это, «репортажа из немецких военных новостей», которые, как правило, дублировали выдержки из нацистских пропагандистских газет. Зачастую он включал в ежедневные записи второй «репортаж» из военных новостей о других странах военно-политического блока «оси» – Италии и Японии.

Я предполагаю, что существовало еще несколько дневников Доуве Баккера, которые были утеряны. К концу 1943 года у него выработалась устойчивая привычка отчитываться в дневнике о своей повседневной деятельности: о погоде, которая стояла в тот день, о военных новостях, о действиях полиции в Амстердаме, о своих личных размышлениях, – поэтому кажется маловероятным, что он завершил ведение своего дневника без какого-то подведения итогов и без итоговой подписи. Но имеются ли на последних страницах последней тетради его дневника возможные подсказки о том, почему он мог остановиться в своих записях?

Последняя запись Доуве Баккера была о том, что день прошел в основном без происшествий. Он планировал навестить своего «товарища», чтобы забрать у того килограмм яблок и четыре кукурузных початка, которые Агнес хотела перемолоть в кукурузную муку. Он отметил также, что семеро «убийц, диверсантов и шпионов» были приговорены к смертной казни. Во время посещения футбольного матча на стадионе «Аякс» в 16:37 он услышал сирены воздушной тревоги. Кроме того, он сообщил, что Схипхол[271] был атакован и что у него над головой пролетела дюжина вражеских самолетов.

Чернила на последней странице дневника Доуве Баккера выцвели до светло-серого цвета, тем не менее можно было разобрать завершение им своей мысли: «Все указывает на то, что враг не заставит себя долго ждать. Наши боевые силы находятся на границе[272] в готовности к отражению нападения».

Мог ли Доуве Баккер перестать писать из-за того, что войска союзников продвигались вперед? Если он понял, что ход войны изменился, то, возможно, он решил, что вести дневник больше неразумно, или же, вероятно, предпринял шаги к тому, чтобы спрятать более поздние тетради своего дневника. Нельзя исключать, что он спрятал их так хорошо, что в результате они были навсегда утеряны.

В конце октября служебная деятельность Доуве Баккера, судя по всему, также расстраивала его. Его работа в Полиции нравов 18 октября подошла к концу, и в то время, как все полицейские структуры проходили реорганизацию[273], ему в новой системе не была предложена никакая должность. Вместе с тем он не был и уволен. Ему просто выделили отдельный кабинет № 203 в здании на Эландсграхт, но никаких конкретных инструкций о том, что там делать, он не получил. Хотя он и утверждал в своем дневнике, что у него было «достаточно работы», он явно находился в большом смятении.

Где-то через месяц Доуве Баккер написал письмо гауптштурмфюреру СС Альфонсу Бренделю[274] с просьбой о новом назначении. Действовать через головы своих непосредственных начальников было явным нарушением правил Полицейского управления, однако Баккер заявил, что был готов рискнуть. Его письмо, по сути, представляло собой биографическую справку, в которой излагались достижения Баккера в полицейской карьере, упоминалась его принадлежность к НСД, перечислялись его политические пристрастия. Заканчивалось письмо заявлением о его преданности делу нацизма. Доуве Баккер охарактеризовал себя как «убежденного сторонника идеи Великой Германии, [который] безоговорочно признает фюрера, Адольфа Гитлера, лидером грядущего сообщества народов Великой Германии».

Письмо попало на стол подполковника Генри Аренда ван Хилтена, члена НСД, который, как и Доуве Баккер, входил в число тех полицейских – членов НСД (численность этой группы составляла двадцать один человек), которые были интернированы по подозрению в государственной измене во время немецкого вторжения в Голландию в 1940 году. Как и Доуве Баккер, Генри Аренд ван Хилтен впоследствии поднялся по служебной лестнице в полиции и 1 декабря 1943 года стал начальником Управления полиции Амстердама. Таким образом, он находился на этой должности менее двух недель. Он назначил Доуве Баккера на новую должность – начальника Бюро социальной полиции. Эту полицейскую структуру тот будет возглавлять в течение следующих одиннадцати месяцев{210}.

По словам Генри Аренда ван Хилтена, Социальной полиции первоначально было поручено производить аресты нелегальных торговцев продовольственными карточками, однако позже она сосредоточилась на задержании «праздношатающейся» голландской молодежи для отправки ее на трудовую повинность либо в лагеря на территории страны, либо в Германию. Генри Аренд ван Хилтен подтвердил, что Баккер идеально подходил для такой работы, потому что у него «не было угрызений совести» в связи с тем, что он действовал в интересах оккупационного режима. «В противном случае, я думаю, он подарил бы их мне», – пошутил Генри Аренд ван Хилтен{211}.

После дня «Д», когда 6 июня 1944 года 155 000 американских, британских и канадских военнослужащих высадились на пляжи Нормандии во Франции, весь ландшафт войны изменился. Войска союзников наконец-то начали наступление на Западном фронте, и нацистские войска стали отступать. Многие члены НСД и другие прогермански настроенные голландцы пытались скрыть свое предательство. Некоторые из них даже стали в последний год войны участвовать в деятельности Движения сопротивления, надеясь, что это поможет им, если их когда-нибудь обвинят в совершенных ими военных преступлениях. Наряду с этим тысячи немцев, членов НСД и прогермански настроенных голландцев начали покидать Нидерланды.

Доуве Баккер не был среди тех, кто чувствовал стыд или вину по поводу службы на стороне нацистов. Он оставался начальником Бюро социальной полиции до 30 октября 1944 года, а затем продолжал работать в полицейских структурах Амстердама вплоть до освобождения Голландии от немецкой оккупации. Пять дней спустя, 10 мая 1945 года, он был арестован на пивоварне «Хейнекен» в Амстердаме и впоследствии находился под стражей полиции{212}.

* * *

«Печально известный инспектор полиции предстал перед судом» – таков был заголовок краткой сводки новостей в газете Nieuwe Dag в августе 1946 года, которая одна из первых среди средств массовой информации опубликовала материал об уголовном процессе над Доуве Баккером. В этой статье говорилось, что судебный процесс будет сосредоточен на роли Доуве Баккера как «сотрудника структуры СД на Ньюве Доленстраат в Амстердаме, где он допрашивал тех, кто слушал передачи английского радио, печатал или распространял нелегальную литературу или каким-либо образом наносил ущерб германскому рейху или Гитлеру»{213}.

Более пространная статья на эту тему была опубликована в издании Volkskrant пару дней спустя под заголовком «Недалекий сообщник СД». В ней Доуве Баккер был представлен в качестве бестолкового холуя оккупационного режима. Газета De Waarheid, в свою очередь, опубликовала статью под заголовком совсем другого рода: «Он считал, что это был его долг: инспектор Баккер выступает перед судом». В этой статье основное внимание уделялось оборонительной линии, избранной Доуве Баккером: тот утверждал, что «просто выполнял приказы».

Это был первый судебный процесс над Доуве Баккером по обвинению его в коллаборационизме – в последующем, вплоть до 1948 года, их будет организовано еще несколько. Судебное разбирательство 1946 года проходило в так называемом Bijzondere Gerechtshof, специальном суде Амстердама, новом судебном органе, спешно созданном после войны для судебного преследования обвиняемых в коллаборационизме. Дело