MARVEL: Небесный Кузнец - Expero

— Свобода — это иллюзия, когда речь идет о людях, способных в одиночку разнести квартал или выстоять против элитного спецподразделения в полном обмундировании, — я горько усмехнулся. — Такие личности — слишком ценный ресурс. Определенные круги просто не могут не обратить на них внимание. Но из-за их личной силы вербовка происходит максимально мягко, незаметно. Скажем так, им позволяют действовать, пока они не переходят черту. Все в этом мире, и уж тем более в таком городе, как Нью-Йорк, происходит с чьего-то незримого разрешения.

Я замолчал, чувствуя, что объяснил все как-то сумбурно. Но, к счастью, Питер не зря носил титул Гения не только в моих глазах, и общий смысл уловил. Он нахмурился, глубоко погрузившись в мысли.

— То есть, — начал он медленно, словно прощупывая новую, пугающую идею. — Мы… не обладая ни личной силой, ни связями с теми, кто ею обладает… становимся лакомым куском для любого, кто сильнее? А сильнее нас сейчас почти все?

— Не в бровь, а в глаз, — мрачно подтвердил я. — «Протеем» на нашем нынешнем этапе отсвечивать нельзя. Миллиарды, безусловно, манят, но сейчас от таких денег будет больше вреда, чем пользы.

Мы еще немного пообсуждали эту тему и пришли к выводу, что если и патентовать что-то ради денег, то это должно быть что-то менее… военизированное. И уж точно не настолько опережающее время.

— Ладно, с «Протеем» ясно. Сегодня создадим первые образцы и поедем их тестировать, я уже снял закрытый полигон на вечер, — я решительно сменил тему. — Лучше скажи, что там с Фантазмином? Как успехи?

Питер тут же скривился, словно съел лимон.

— Как и в случае со стимулятором мышц, я понятия не имею, как эта хреновина работает, — ворчливо пробормотал он. — Молекулярная структура Фантазмина нарушает пару-тройку фундаментальных законов химии. Она в принципе не должна существовать. Она нестабильна, но в теле почему-то держит форму. Скопировать это невозможно. Но…

— Но? — я подался вперед, затаив дыхание.

— …но можно попытаться зайти с другой стороны. Точнее, с трех. Я набросал несколько гипотез. Без Снадобья я их не реализую, но чисто теоретически… они возможны.

Питер подошел к небольшой доске на стене гаража и начал быстро чертить формулы.

— Первая гипотеза — прямой подход. Синтез нейро-катализатора. Мы не можем воссоздать Фантазмин, но я могу попробовать выделить его активные функциональные группы — те «щупальца» молекулы, которыми она цепляется к нейронам. Теоретически, под Снадобьем, я смогу спроектировать совершенно новый, стабильный алкалоид, который будет имитировать эти группы. Если получится, это будет чистая химия, которую мы сможем варить прямо здесь.

Он сделал паузу и посмотрел на меня.

— Звучит просто, да? Но тут есть ложка дегтя размером с бочку. Даже под Снадобьем это невероятно сложно. Без понимания того «магического» компонента, который стабилизирует оригинал, мой синтетический аналог может оказаться токсичным ядом, слабой пустышкой или вообще не будет работать. Снадобье поможет найти путь, но идти по нему, возможно, придется годы. Это не спринт, Джон. Это марафон. Даже Квантовые компьютеры Старка не осилят что-то подобное…

Еще немного пояснив за эту идею, Питер в итоге перешел к следующей.

И вторая его гипотеза заставила меня мысленно присвистнуть. Идея решить проблему не химией, а физикой, идеально ложилась на мой будущий навык «Технологической Модернизации». Создать устройство, которое внешним полем настраивает мозг на пиковую частоту работы… Это звучало как чистая, элегантная научная фантастика. Никакой алхимии, полный контроль, абсолютная безопасность. Я почти чувствовал, как будущий навык отзывается на эту идею, как руки чешутся приступить к сборке чего-то настолько изящного. Но по мере того, как Питер, увлеченно жестикулируя, начал вдаваться в подробности о необходимости суб-атомной точности фокусировки и сложности расчетов градиентов полей, мой энтузиазм поутих. Я понял, что «Технологическая Модернизация» — это инструмент гениального мастера, но она не сделает меня гениальным теоретиком. Без чертежей, без фундаментальной научной базы, которую мог предоставить только Питер, мой навык вероятнее всего будет бесполезен, но посмотрим по ходу дела.

Что касается третьей гипотезы… она заставила меня сосредоточиться так, будто от этого зависела моя жизнь. Я подался вперед, забыв про все остальное. Симбиотический агент-стабилизатор. Не пытаться скопировать чудо, а просто продлить его жизнь. Создать «телохранителя» для нестабильной молекулы Фантазмина. Продлить эффект с жалких пары часов до десятков часов, а может и дней. Из всех трех вариантов этот путь к долгосрочному усилению выглядел самым реалистичным. Но и здесь были свои подводные камни: создание еще одного невероятно сложного вещества и непредсказуемые побочные эффекты.

Я смотрел на Паркера, и честно говоря, был в шоке. Прошел всего день, а он не просто проанализировал «невозможную» субстанцию, но и разработал три кардинально разных подхода к ее воспроизведению. Он не просто болтал и что-то чертил на доске — он показал мне свой блокнот, исписанный формулами и схемами, из которых я не понял ровным счетом ничего, но сама их сложность вызывала трепет. В этот момент Питер Паркер вырос в моих глазах еще на несколько порядков. Ставка на него была самой верной инвестицией в моей новой жизни. Теперь главное — удержать его рядом. В голове мелькнул неприятный образ Нормана Озборна, хищно улыбающегося и предлагающего этому гениальному юноше контракт, от которого невозможно отказаться. Определенно нужно действовать на опережение.

Хотя, справедливости ради, Питер был не из таких. За наше короткое знакомство я понял главное: деньги для него — лишь инструмент для решения проблем, вроде той, что случилась с его дядей. Настоящий наркотик для него — это сам процесс. Познание, созидание, решение нерешаемых задач. Биохимия, физика, материаловедение — ему было все равно, во что погружать свой гениальный мозг. И лучшая приманка для такого человека — не пачка зеленых бумажек, а бесконечный горизонт новых, захватывающих вызовов и неограниченные ресурсы для их решения. И я мог ему это дать.

— Питер, ты осознаешь, что сделал? — я прервал его технические объяснения, и мой голос прозвучал искренне воодушевленно. — Все это ты придумал без Снадобья. А теперь представь, что будет, когда ты сможешь проанализировать каждую из этих идей под ним. Найти недочеты, увидеть короткие пути, улучшить и воплотить в реальность! Мы говорим о революции!

Питер на секунду задумался, а затем неловко почесал затылок.

— Ну-у… скорее всего, под Снадобьем я просто придумаю четвертую, еще более безумную идею, до которой в обычном состоянии никогда бы не додумался, — он улыбнулся своей обычной чуть кривоватой улыбкой.

— И это тоже не исключено, — согласился я, усмехнувшись. — В любом