Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

рабочий класс и рабочий интернационал все чаще призывают к сокращению военной мощи. Ранее поддерживаемая точка зрения, что разоружение должно происходить постепенно и во всех странах одновременно, чтобы какая-либо отдельная страна не подверглась опасности, больше не принимается. Сегодня признано, что каждая страна, не дожидаясь каких-либо гарантий безопасности, должна стремиться к сокращению военной мощи. Аналогично эту точку зрения принял социал-демократический рабочий класс, особенно в малых странах, который выступает за немедленное и полное разоружение».

В оставшейся части преамбулы не исключалась возможность, что Финляндия может стать жертвой русского империализма – «такую возможность нельзя считать совершенно исключенной», – но при этом говорилось: «В настоящее время возможность этого маловероятна, и было бы глупо из-за гипотетической возможности содержать дорогостоящую армию, само существование которой могло бы поставить под угрозу нашу безопасность. В любом случае упомянутую опасность вряд ли можно предотвратить военными средствами.

Поэтому силы обороны необходимо заменить „пограничной стражей, больше похожей на полицейские силы… задача которой была бы выполнена, если бы она была вынуждена отступить от границы, а враг продолжил бы свое наступление с целью завоевания страны”». Съезд партии принял проект в основном без изменений.

На момент приведенных выше заявлений шел третий год реализации первого русского пятилетнего плана! Техническая мощь Красной армии нарастала теми же темпами, что и индустриализация, и империалистические тенденции, проявлявшиеся в официальных заявлениях руководителей Советской России, были таковы, что могли обескуражить даже наших социал-демократов.

Однако, несмотря на все произошедшее, как левые социал-демократы, так и центр среднего класса продолжали закрывать глаза на субсидируемую извне деятельность коммунистических экстремистских элементов. Коммунистическая партия маскировалась под «Партию рабочих и мелких землевладельцев Финляндии». На выборах 1924 года число мест, полученных коммунистами, сократилось до 18, но три года спустя увеличилось до 20, а в 1929 году – до 23. Все это время коммунисты имели своих слушателей и репортеров в комитетах риксдага, даже когда обсуждались самые щекотливые вопросы обороны. Не успевали поймать с поличным, арестовать и отправить в тюрьму одного представителя коммунистов, как его сменял другой приспешник Москвы. В муниципальной администрации коммунисты продолжали следовать директивам Коминтерна, требовавшего от них направлять представителей везде, где есть возможности для саботажа и расшатывания общественной машины. Пропаганда коммунистической прессы была более открытой и наглой, чем когда-либо. Подпольная работа, которой благоприятствовал мировой экономический кризис, с каждым годом усиливалась. Материалы, обнаруженные позднее в партийных досье, пролили яркий свет на коммунистическую шпионскую и подстрекательскую деятельность, затронувшую не только армию и военные объекты, но и все отрасли экономической и политической жизни.

Однако левые не имели большинства в риксдаге. В 1929 году общее число мест, принадлежавших социал-демократам и коммунистам, составляло 82 из 200. Именно из-за уступчивости центристских партий деятельность коммунистов невозможно было ни прекратить, ни даже серьезно пресечь. Одной из немногих попыток в этом направлении был законопроект, внесенный профессором Ингманом в первый раз в 1928 году, а затем повторно в следующем году, направленный на предотвращение терроризирования патриотически настроенных рабочих. Однако большинство в риксдаге сочло эту меру излишней.

Десять лет раболепия и безответственной политики невмешательства со стороны властей привели к потере их престижа и поставили страну в ситуацию ужасающих внутренних и внешних угроз. Слепой партийный эгоизм, интриги и компромиссы народных представителей шли в ущерб национальной обороне, и никто не задумывался, что час испытания с каждым годом приближается.

Развитие событий в 1920-х годах фактически шло в основном в том же русле, что и во многих других европейских странах, которые в период послевоенных потрясений стремились наладить жизнь. Мировая война заковала людей в смирительную рубашку, без которой они не смогли бы собрать все свои силы. После этих колоссальных усилий внезапно началось резкое движение к свободе и вседозволенности, практически не знающих границ. Государства, вышедшие из плавильного котла мировой войны, были наделены ультрадемократическими формами правления, которые раскалывали силы, выступавшие за сохранение общественного порядка, и постепенно подводили людей все ближе и ближе к анархии. Но даже в жизни нации рано или поздно восстанавливается равновесие, и наступает момент, когда широкие массы инстинктивно чувствуют, что порядок предпочтительнее необузданной свободы.

Растущее недовольство и негодование парализующими партийными распрями, но больше всего неприкрытым предательством коммунистической агитации с ее терроризмом и безобразиями в среде рабочих подготовили почву для реакции, которая постепенно нарастала, пока не вылилась во всенародное движение, известное под названием движения Лапуа. Организованные коммунистами беспорядки в Лапуа в конце ноября 1929 года послужили сигналом к локальному проявлению народного гнева, за которым последовали многочисленные местные митинги и выражения мнений по всей стране. Опасения и пожелания, высказанные на них, были доведены до сведения правительства и риксдага, которые, однако, все еще не могли заставить себя изменить избранный курс.

В нации с более живым темпераментом, чем финны, реакция, несомненно, была бы более бурной. В Финляндии должно было пройти еще шесть месяцев, прежде чем она созрела в единую манифестацию в форме марша крестьян в столицу в июле 1930 года. Результатом стало то, что правительство запретило публикацию коммунистических газет, а сенатору Свинхувуду предложили сформировать новое правительство, которое решительно взялось за борьбу с антиобщественными силами. Была созвана внеочередная сессия риксдага, на которой правительство внесло законопроект о защите наиболее сильно нарушаемых прав и еще один законопроект, предоставляющий правительству чрезвычайные полномочия, без которых оно не чувствовало себя способным справиться с ситуацией.

В Финляндии дело зашло так далеко, что правительство вынудили вмешаться в борьбу с подрывными элементами лишь под давлением внепарламентских сил. Вызывает сожаление то, что этой цели не удалось достичь парламентскими средствами, а также то, что в связи с восстанием произошел ряд эксцессов. Однако это не меняет того факта, что первопричину возникновения народного движения следует искать в бессилии правительства перед лицом политических тенденций и подковерных интриг, поставивших под угрозу жизнь и благополучие страны. Это выражение реакции финского народа на злоупотребление свободой и демократией приняло несравненно более мягкие формы, чем во многих других странах, но тем не менее пришло вовремя, чтобы снова вернуть в политическую жизнь Финляндии здравомыслие. Благодаря движению Лапуа удалось создать парламентскую основу для правительства, которое имело совершенно иную жизненную силу и волю к действию, чем в период упадка 1920-х годов.

Глава 11

Социальная работа

Задачи после 1918 года. – Объединение и укрепление нации. – Национальное здравоохранение и благополучие детей на первом плане. – Учреждение «Союза защиты детей Маннергейма», расширение сферы его деятельности. – Председатель финского Красного Креста

Двенадцать лет после первых президентских выборов лета 1919 года мое участие в