Плохой парень - Юлианна Орлова

А вот вчера я чуть сознание не потеряла от волны ужаса.

Затем взяла себя в руки, но вот успокоиться на физическом уровне так и не смогла. Меня всю трясло, началась тошнота, казалось, что внутренние органы я выблюю.

Бросает то в жар, то в холод. И кажется, что сознание потеряешь вот-вот, но нет, тебя прокручивает дальше на бешеной скорости в адской карусели.

Звонок отца выдергивает из плохих мыслей.

—Я тебе сделаю больничный на три дня, приходи в себя, — грозно звучит голос в трубке. —Мать приедет с тобой ночевать, а я пока на работе ещё.

—Пап, да все в порядке.Не надо маму дергать. Я не умираю!

Слышу недовольное рычание.

—Не в порядке. Не в порядке с момента, как ты сбежала в столицу с этим ушлепком. До чего он тебя довел? Это ты называешь порядком? Ух, — замолкает и тяжело вздыхает.

У него у самого давление скачет в последнее время, а я докидываю дровишек в горящий костер.

Мне стыдно.

Хотя бы потому, что, кажется, добавлю ещё больше проблем. Благодаря стараниям прапорщика.

Мне вдруг кажется, что если прикинуться дурой и больше не давать поводов, то может все и получится выкрутить в удачную для нас сторону.

Но тогда мне придется искать новую работу, а папа только-только устроил меня сюда.

Как в его глазах я буд смотреться, если скажу, что работать в академии больше не могу?

Да и Сырников. На что ему сдалось со мной отношения выяснять? Какие мотивы? Ладно, хотя бы одну причину узнать — уже неплохо.

Допустим, дело не во мне. А в Юре или отце, и он нашел просто рычаг для достижения цели в моем лице.

То есть я лишь пешка.

Или. Дело вообще в другом, о чем я не догадываюсь даже.

Может, конечно, он просто высоких моральных принципов, ценностей, спит и видит устав, но интуиция подсказывает, что он не из тех заряженных служивых.

—Чего ты молчишь? — злобно спрашивает, распаляясь на ровном месте.

Он точно имеет право, а на его месте я, вполне вероятно, вела ты себя также.

—Пап, я люблю тебя. И мне очень жаль. Но я в порядке, после укола вообще хорошо.

—Дочь, ты не должна в своем возрасте проживать вещи, которые я проживаю в своем! Со своими проблемами!

Верно, мне нет и тридцати.

—Пап, я полежу, прости. Маму не гони ко мне, все хорошо.

Он вздыхает недовольно, но это я расцениваю как согласие.

—Отдыхай. И теперь твой будущий кавалер пойдет ко мне на собеседование. Мордой в пол для начала. Чтобы больше не было неприятных инцидентов. Я от них подустал, дочь.

Смеюсь на фразе “мордой в пол”, но соглашаюсь. Так уж вышло, что мой кавалер прошел комиссию отца в самой изощрённой форме. И вообще он любимчик…

Только пока не в курсе, что теперь он мой “кавалер”.

***

Дверь отворяется, и я сразу понимаю, что это всё-таки мама. Наверное, она не думала и слушать отца, меня, или ещё кого.

Охаю и медленно приподнимаясь, готовая встречать ее бубнеж на тему моего безрассудного отношения к собственному здоровью.

Но вместо мамы в комнату залетает разъяренный Юра, он пылает всеми оттенками красного, и я в ужасе смотрю на то, как высоко вздымается грудь, и резко дёргается кадык вверх-вниз.

—Я сейчас в охуетительном бешенстве и в твоих интересах рассказать мне все как есть, иначе я взорвусь к чертовой матери на миллион кусков!!

У меня дыхание перекрывает от шока. Какого черта вообще? Он тут как оказался? Почти ночь на дворе!!

Это невозможно! Никто в здравом уме не смог бы его отпустить, а значит он ушел без разрешения?

Шолохов подлетает ко мне, обхватывает мою голову и отрывисто целует в губы, после чего садится рядом, кладет мои ноги на свои и вздыхает, прикрывая глаза.

—Я внимаю. Я весь сплошные уши, блять. Как ты себя чувствуешь? Что случилось? Почему я не могу до тебя дозвониться и дописаться?

Он дрожит, я тоже. Меня трясет, если быть откровенной, потому что взбешённый Юра — это чертовски ядерная смесь.

—Ты ведь не в увольнительном, Юра, да?

Произношу не своим голосом, пока Шолохов гладит мои икры, тяжело дыша. Пытается успокоиться, да? Не получается.

У меня тоже не получается кусаю губы и в ужасе представляю, что Юра сбежал из академии, и это точно нарушение устава.

За это исключают.

А с учётом того, что наговорил Сырников, влетит не только ему…

Боже. Мне стоило ответить Юре и сказать, как есть, чтобы не столкнуться с этой реакцией.

Бурной и сбивающей своим потоком с ног.

Паника начинает глушить. Откидываю полотенце со лба и привстаю, но Юра кладет руку мне на грудную клетку и заставляет лечь:

—Нет, ты лежишь и рассказываешь.

—Сразу после тебя. Ты как ушел из академии?

Меня от волнения трясет.

Мало проблем? Вот ещё одна, которую мы не разгребем!!

—Ногами через дверь, малыш, летать не научился, даже ради тебя, — язвит в ответ, показательно широко улыбается. Наклоняется к моей коленке и оставляет поцелуй.

—Юра, это не смешно, все что ты творишь, несмешно. Ты проблем хочешь? — пытаюсь прикоснуться к нему, но он мою руку перехватывает и жмёт к губам, всматриваясь в меня больным взглядом.

Полуприщуренным.

—А ты что хочешь? От меня, Валь. Кто я для тебя? Тупо потрахаться, или что? Или как? Что, блять, между нами? Почему ты просто пропадаешь, и о твоём самочувствии я узнаю от других людей? Какого хуя, Валя? Я твой мужик, и я должен быть в блядском курсе обо всем, что с тобой происходит, понимаешь? О каждом, нахер, волоске, упавшем с твоей головы, — рычит мне в руку, потом целует, снова и снова, прикрыв глаза.

—Юр, у нас проблемы. Понимаешь. У нас с тобой проблемы, потому что нас раскрыли, и дело не в моих чувствах к тебе. Потому что…я влюбилась в тебя. И да, мне сложно, потому что это все для меня оказалось слишком всепоглощающим, Господи.

Юра дёргается, замирает. Я вместе с ним натягиваюсь струной.

—Повтори.

—Что?

—Повтори. Свои слова повтори, — улыбается и смотрит на меня не моргая, как одержимый.

—У нас проблемы, Юра. Нас раскрыли, — мое сердцебиение настолько сильное, что дышать сложно.

Мало того, нам точно устроят проблемы. Это все очевидно, и теперь надо думать, как разгрести.

Меня Оглушает, сдавливает грудину. Юра