История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

последние свои средства в борьбе с Литвой, и это письмо показывает, как они были уже незначительны, и в то же время как употребление их было опасно для государства. Он хочет послать царевичей, которые приехали: то были братаничи Ших-Ахматовы. Сам Ших-Ахмат, когда разогнали его Орду, убежал только с 400 человек или немного больше; поэтому нельзя предполагать, чтобы у его двоюродных братьев осталось народу многим больше, чем у него самого. Что же касается казанской рати, то хотя в ней, положим, и больше было народу, чем у царевичей, но, тронувши ее с места, значило совершенно очистить восточные пределы Московского государства и подчиненную ему Казань, у которой при том были не совсем спокойные соседи – ногайцы199.

Дмитрий Иванович не мог взять Смоленска, но пошел от него не домой, а начал опустошать те места, где еще не бывали московские войска. Был взят город Орша и отсюда начались опустошения на юго-восток, между Сожью и Днепром, т. е. на запад от Мстиславля; потом край между Днепром и Двиной, даже до Березины, был тоже опустошен; у Витебска был сожжен посад, подходили даже к Полоцку. При этом с севера помогали этим набегам войска, находившиеся в Новгородских областях200. 23 октября Дмитрий Иванович возвратился из своего похода. Но обещанное посольство из Литвы, для переговоров о мире, еще не являлось в Москву; в Литве как бы дожидались исхода всех событий этого года, и только с половины декабря начались переговоры. Войска, посланные Александром на помощь к Смоленску, простояли без дела около Минска.

Изложив события этой войны, кажется, не имеем права сделать такой вывод, что «война продолжалась четыре года, но военные действия шли медленно: иногда по целому году не было движения ни с той, ни с другой стороны»201. Кроме Ведрошской битвы, каждый год ознаменовался каким-нибудь важным событием. Но здесь должно заметить другое, что, кроме первого года войны, в остальные два (потому что война шла только три года) все важные действия московских войск совершались осенью. Это объясняется влиянием степных дел. Что касается до завоеваний москвичей, то они все были сделаны главное в первый год, при помощи князей; далее завоевания нельзя было продолжать, не взявши Смоленска, и это дело уже совершил сын Ивана III.

Глава IV

Перемирие

Посольства в Москве: от папы и угорского короля, из Польши и Литвы, и Ливонии. – Письма Елены Ивановны в Москву, характер их и переговоры о Греческом законе. – Требование возвращения всей Руси Москве как главное условие вечного мира; переговоры при посредничестве папского посла; заключение перемирия. – Обхождение москвичей с немецкими послами; подтверждение союзниками ливонцев московских требований относительно ведения переговоров с ливонцами. – Задержка московских послов в Литве и подтверждение Александром Казимировичем договорной грамоты. – Признание со стороны Польши за московским государем титула «государя всея Руси». – Надежды врагов Poccии при известии о смерти Ивана Васильевича и разочарование их в этом, потому что Василий Иванович следует политике своего отца. – Желание со стороны Василия Ивановича вступить на литовский престол после смерти Александра Казимировича и враждебные его сношения с Сигизмундом Казимировичем. – Отношения Московского и Литовского правительств к Крыму, Казани и Ливонии в начале государствования Василия Ивановича в Москве и Сигизмунда Казимировича в Литве

I

Александр решился наконец вступить в переговоры о мире с Москвой и главному своему союзнику, магистру ливонскому, объяснял причину таких своих действий тем, что союзник его, царь заволжский, пришел было к нему на помощь, но Менгли-Гирей, царь Перекопский, согнал его с Поля; а он, Александр, поэтому должен был объяснять Перекопскому, что Ших-Ахмата приводил не на него, а на Московского; кроме этого, еще то, что Александру приходится защищаться не только от Московского и Перекопского, но литовским и польским границам еще грозят своим нападением турки; наконец, хотя, по условию, литовские войска, в нынешнем 1502 году, должны были помочь ливонским войскам, но они под начальством пана Черника простояли в Полоцке и не шли, потому что денег не было. Вследствие этих и других причин, Александр объявлял, что хочет мириться с московским великим князем, и приглашал к этому же магистра. На это магистр ответил упреками, что литовцы не помогли вовремя; теперь же он не может дать положительного ответа о всем деле, потому что нет при нем всех советников, но вообще благодарит за то, что без него король не хочет один мириться202. Все эти пересылки кончились, однако, тем, что согласие на заключение мира с Москвой и со стороны магистра было дано. В половине декабря Рада Литовского Великого княжества прислала к московским боярам грамоту, в которой объяснялось, что паны Рады просили прислать опасный лист на великих послов литовских и польских, а в Москве дали только на послов литовского великого князя, Александра. При этом паны Рады просили, чтобы также дан был опасный лист на послов ливонского магистра, и извещали бояр, что едет в Москву Сигизмунд Сантай, посол от папы и короля угорского. Этот посол приехал в Москву 29 декабря; 1 января был у великого князя и правил от папы благословение и поздравление, а от короля Владислава поздравление. В грамоте от папы, Александра VI, объяснялось «любимому сыну», что христианским государям нужно соединиться для борьбы с неверными турками и что папа, Александр, «посреди своих иных спасительных попечений», устроение этого союза поручил кардиналу Регнусу. Посол также подал грамоты и от этого кардинала Регнуса, с изложением тех же дел. Таким образом, явился еще посредник, в борьбе Москвы с Литвой, папа, и это посредничество в Москве приняли. На другой день посол должен был явиться к великому князю с речами от короля Владислава, но, вследствие обычного московского угощения, посол «той ночи пьян расшибся, да, за немочью, с королевыми речами не был», а был за него толмач, который и подал списки с этих речей. Так как речи от угорского короля имели тот же смысл, что и два года назад, то и ответ соответствовал прежнему. При этом в ответ на речи пана была изложена главная причина войны: принуждение православных к католичеству, а что против неверных москвичи всегда стояли и хотят стоять. Впрочем, теперь все дело Сигизмунда Сантая заключалось в том, чтобы из Москвы даны были опасные грамоты на послов польских и литовских. Эти грамоты были даны и вместе с ними дана была опасная грамота от «царя всея Руси» для немцев, которые «били челом» Александру, королю польскому и великому князю литовскому, что