Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

class="p1">После Кастанеды широко распространился словесный романтический оборот – «место силы». Кто-то из блогеров предположил, что Лавра была для Королева, романтика в душе, местом силы. Также он считал благоприятными для себя Москву и Тюратам.

Сам Леонид Александрович Воскресенский тему веры старался обходить, демонстративно, даже порой с оттенком легкого юмористического цинизма, подчеркивая свое «земное жизнелюбие». Такая линия поведения имела две стороны: отвечала характеру и прикрывала от обвинений в религиозности.

Отличался Воскресенский способностью мгновенно и точно угадывать, где и что у ракеты не так, а еще – быстротой реакции. Черток вспоминал, как Воскресенский силой затащил обратно в бункер Королева, пытавшегося огнетушителем погасить пламя загоревшейся на старте Р-2: головная часть ракеты была начинена тротилом, что могло оказаться для Главного роковым.

О том, как идут дела на полигоне Капустин Яр, Сергей Павлович, вуалируя информацию о пусках, постоянно писал жене. Шли испытания ракеты Р-2.

03.11.50 г.

«Я решил эти 2 дня отсыпаться, т. к. последние трое суток не сплю почти совсем. Вот сейчас 5.30 утра, я еще не ложился. Но ты не огорчайся. Самочувствие у меня вполне хорошее, хотя и чувствую некоторую усталость. Кроме того, я обязательно с утра сегодня посплю часа 3–4 еще. Будь спокойна, моя родная, за меня. Все идет, в общем, как нужно, и я не теряю надежды скоро вообще вернуться».

16.11.50 г.

«Наши дела идут не совсем так, как хотелось бы. Очень много трудностей, которые приходится преодолевать лучше всего с моим личным участием, т. к. это по нашей части. Можно прямо сказать, что все истекшее время я по ходу дела не мог уехать ни на один день и смогу только через 5–7 дней приехать.

Я не теряю надежды справиться со всеми затруднениями, хотя окончательные решения по целому ряду вопросов еще неясны и, как ты это иногда наблюдала, не поддаются разрешению, несмотря на много сил и времени, затрачиваемых для этого. Видимо, наши новые задачи так сложны и огромны по своим масштабам, что просто иногда сразу, без обдумывания в течение значительного времени, трудно все понять и осмыслить. Что же касается моего состояния, стараюсь не выбиваться из равновесия, хотя бы в части отдыха.

Приходится много работать и мало отдыхать, хотя это порою и необходимо. Все же я то таковое прямо говоря ниже среднего. Меня очень мучают все время сильные боли в области спины слева».

Котенкова Серафима Ивановна (мать Нины Ивановны Королевой). 1960-е годы

[Музей космонавтики]

Гоголь считал тело сценой души. Сейчас болезни, вызванные психическими причинами, называют психосоматикой. Романов отмечал, со слов самого Королева, что Сергей Павлович на трудности и аварийные ситуации реагировал физическим недомоганием. Если бы врачи это понимали, возможно, жизнь Королева оказалась бы длиннее.

* * *

Возвращаясь с испытаний, он старался дома отсыпаться, ходил в пижаме, иногда слушал симфоническую музыку, много читал. Признавался, что одно из его любимых занятий – «рыться в книгах». Почему-то Голованов гуманитарные наклонности Сергея Павловича несколько умаляет, а ведь книжная эрудиция Королева отзывалась в его речи. Он мог назвать себя подпоручиком Киже, намекая на свою «невидимость», мог процитировать классиков, читал и фантастику, ему очень понравилась «Туманность Андромеды» Ефремова… Человек, встающий из писем Нине Ивановне, далек от образа однозначного технократа.

– Иногда приснится что-то нелепое, – сказал ей однажды, – сегодня снилось, как везут во тьме ракеты, причем вижу их не я, а какой-то маленький мальчишка. И он, то есть я, во сне спрашивает, что везут.

– В тебе живет мальчишка, оттого и сон, – засмеялась Нина Ивановна.

– Ласточка моя, – обнял жену Королев, – мальчишка во мне страшно устал от сильно взрослой ответственности. Через два дня снова нужно ехать на полигон. Надо положить мне с собой шляпу с большими полями, сладких кексов и пивка бутылок десять. Там с водой по-прежнему сложно, в жару солдаты видят миражи, мерещатся им то озеро, то водовозка. Жаль, борщик с собой не увезешь. Не забудь маме передать, что ее – самый вкуснейший, только моя бабушка так вкусно готовила, больше никто.

– А Мария Николаевна?

– Мать – нет. У нее всегда варила и жарила домработница Лизуха.

– Что еще купить, продумай заранее.

– Как-то из окна, когда мы ехали в Кап. Яр, а поезд встал на забытом Богом полустанке, я заметил мальчонку, он стоял и смотрел на поезд во все глаза. Напомнил мне меня. Я тоже смотрел, как на чудо, на «летающие лодки». Но поезд идет по рельсам, ему не вырваться из панциря тяготения…

Нина Ивановна от разговора о детях, даже совсем незнакомых, всегда становилась очень грустной – она упорно лечится, а надежд все меньше, ребенка у них с Сергеем, скорее всего, не будет. Иногда ей кажется, может быть, причина не в ней, а в нем?

– Мне как-то Васюня твой сказал, что силу своего энтузиазма ты передаешь другим! – попыталась она перевести тему. – Когда срочная работа, все в КБ буквально тобой наэлектризованы!

Королев засмеялся.

– Вот и этому мальчишечке я что-то свое передал, он все смотрел и смотрел на поезд, а я на него, потом мы поехали, а он побежал следом и стал махать мне рукой, пока не скрылся из глаз… Думаю, он мне и приснился… Скорее всего, сынишка путевого обходчика. Спасибо им, скромным героям железных дорог, письмишки арестантов благодаря им доходили до близких… Знаешь, Мусенок, давай-ка купим подарочек для мальчишки лет десяти, машинку, книжечку, что-то еще, будем проезжать, я место хорошо запомнил, там еще одинокий домик стоит, посылочку брошу в окошко, он обязательно найдет. Только об этом, смотри, ни-ко-му!

– Фантазер ты мой любимый…

Глава 16

От чужой – к своей

Верьте, победа за нами…

С. Есенин

Девятилетний Сережа, сын путевого обходчика, снова проснулся ночью от стука колес. Их старый серый домишко смотрел окнами на железную дорогу. При свете луны остро посверкивали рельсы первого пути, а по второму – шел товарный тяжелый поезд, гудела земля, отзывались старые стены, постанывал деревянный пол, шуршали еще не вмерзшие камни, скатываясь с насыпи.

Отец Сережи стоял за калиткой, смотрел на товарняк. На длинных вагонах проплывали мимо него какие-то закрытые брезентом огромные длинные предметы.

Сережа вскочил с постели, накинул старую куртку, засунул голые ноги в сапоги, выбежал к отцу.

– Опять повезли? – спросил взволнованно.

– Везут… Что за штуковины… Думаю, новое секретное оружие. Только смотри, Сережа, об этих поездах молчок. Везут только ночами, значит, штуковины – государственная тайна, большие