Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

– Вы же авиационный специалист, Михаил Кузьмич, так?

– Да, окончил МАИ и Академию авиационной промышленности, работал у Поликарпова и Мясищева. В годы войны работал на авиационном заводе в Новосибирске. Направили к вам.

– То есть в ракетостроение идете не по своей воле?

Янгель улыбнулся.

– Знаете, Сергей Павлович, вопрос о свободе воли чисто философский, а интерес к ракетам у меня личный. Вы, насколько я знаю, тоже когда-то занимались планерами и самолетами.

Королев понимал: приход Янгеля не случаен. Только что «ушли» директора Гонора: он был отправлен руководить красноярским заводом. Поговаривали, что причина «сибирской ссылки» – в его национальности, кому-то «наверху» она внезапно не понравилась в связи с начавшимися арестами «безродных космополитов» – даже Устинову, покровителю Гонора, воспрепятствовать переводу не удалось. Богуславского, заместителя «главного радиста» Рязанского, Устинов тоже пытался прикрыть от новой волны репрессий.

Сергей Павлович уходом Гонора не был расстроен: Лев Робертович осторожничал и очень затянул реорганизацию отдела № 3 в ОКБ. Не нравилось Гонору, что Королев, обходя его, предпочитал обращаться напрямую к Ветошкину или Устинову. Лев Робертович слишком инициативного сотрудника слегка притормаживал «идейными» проработками: на одной из партконференций НИИ-88 он резко раскритиковал Королева за то, что Сергей Павлович назначает руководить отделами беспартийных и приходится проводить большую работу по очистке института от ненадежных и не внушающих доверия элементов. Как «не внушающий доверия» был Гонором уволен заместитель Сергея Павловича К.И. Трунов, его верный товарищ еще по казанской «шараге».

С новым директором Константином Николаевичем Рудневым, переведенным из Тулы, Королев быстро нашел общий язык: в 1951 году отдел превратился в ОКБ-1 с увеличением штата и созданием не только новых направлений, но и собственного технического производства. Как выразился Устинов в одном из разговоров с Пилюгиным: «Королев подминал под себя отрасль». Не исключено, что перспективного Янгеля Устинов поставил на вторую чашу весов, чтобы уравновесить все возрастающее влияние Королева. Сергей Павлович так и предположил, потому присматривался к Янгелю особо пристально. Терять растущую власть не хотел. И хотел быть первым. Исаев точно выдел в нем эти стремления. Но не обычные честолюбие и властолюбие говорили в Королеве. Феоктистов смотрел с другого ракурса и подчеркивал: эти мотивы служили только средствами для главного – для Дела. То есть для реализации программы и жизненной цели.

Курсирует, то исчезая, то возрождаясь, и точка зрения отрицателей: никакой своей программы у Королева не было, делал он сначала ставку на армию, а затем на космические рекорды или сенсации. Это лишь внешняя канва. Под ней скрывалась цельная программа, осуществляемая Королевым последовательно и упорно, – реализация шаг за шагом идей Циолковского. Королев в определенном смысле стал ощущать себя духовным сыном Циолковского, и долг – первым воплотить на практике его идеи – стал вести его все вперед и вперед. И не был забыт сердечный груз – память о Цандере, передавшем ему как наследство мечту о космосе. Поэтому все чаще Сергей Павлович встречался и беседовал с Михаилом Клавдиевичем Тихонравовым, погрузившимся в наследие Циолковского и, точно ныряльщик, извлекающим оттуда теоретические жемчужины.

* * *

К этому времени, кроме Совета главных, у Королева сложился первый круг постоянных заместителей. Будут еще и заместители временные, назначаемые для контроля над определенным этапом работ.

В биографиях первых проступало сходство с биографией самого Королева: все трое потеряли в детстве отца.

– Василий Павлович Мишин – первый заместитель, человек значительных конструкторских решений. Иногда его называли «двойником» Главного.

Детство Мишина трудно назвать счастливым: родители разошлись, отец был репрессирован за то, что услышал политический анекдот и не сообщил «куда надо» о рассказчике, воспитал мальчика дед, служивший «торфмейстером» на торфоразработках. Закончил Мишин перед войной МАИ, работал в КБ Болховитинова, был направлен в Германию.

– Константин Давыдович Бушуев – заместитель Королева и начальник проектно-исследовательского отдела, крупный конструктор, по характеристике Глушко. Устинов высоко ценил и другую сторону Бушуева – способность решать самые сложные вопросы максимально дипломатично.

Константин Давыдович родился в Калужской области в семье сельских учителей. И тоже рано потерял отца. Воспитывали его мама и сестра. Работал на авиационном заводе и одновременно учился в МАИ. После окончания института – в КБ Болховитинова. Бушуева к Королеву привел Мишин.

Болховитинов вошел в историю авиации и ракетостроения как руководитель, вырастивший плеяду замечательных инженеров и конструкторов. Мишин, Пилюгин, Бушуев, Черток, Исаев, Березняк, Люлька – это «птенцы», вылетевшие из его КБ. Одно время работали у Болховитинова Победоносцев и Тихонравов.

– Сергей Иванович Охапкин – заместитель и начальник сектора прочности. Быстрый, умный, открытый, решительный. Жена звала его дома «Суворовым» (Голованов об этом написал с теплом). С 1954 по 1966 год Охапкин отвечал за всю техническую документацию.

Детство его тоже было тяжелым: рано осиротел, воспитала внука бабушка. После окончания МАИ Сергей Иванович работал у Туполева и Мясищева в Омске, там Королев с ним и познакомился.

А главным заместителем по испытаниям был все годы Леонид Александрович Воскресенский. Ракетчики шутили: «Леня-Воскрес толкнет ракету плечом – и она как миленькая летит!»

Воскресенский мог бы стать священником: по двум линиям, материнской и отцовской, у него духовенство. Отец Леонида Александровича и в советское послевоенное время продолжал служить в церкви; и, по воспоминаниям, имел репутацию одного из самых чистых молитвенников и убежденных пастырей. «Среди его духовных чад – архимандрит Иоанн (Крестьянкин), протоиерей-старец Василий Серебренников, митрополит Питирим (Нечаев), архиепископы Димитрий (Градусов) и Филипп (Ставицкий)»[65]. Парадоксальный факт – всеми первыми пусками советских ракет: от А-4 до тех, что отправили первых космонавтов, – руководил сын православного священника.

Удостоверение Королева С.П. (№ 138) об окончании философского факультета Вечернего университета марксизма-ленинизма. 20 июля 1950 года

[Музей космонавтики]

И об этом прекрасно знали все: от Сталина до всепроникающих «людей в сером» – профессионалов службы безопасности. После красного террора, когда убиты, замучены и арестованы были многие представители духовенства, факт терпимости власти к происхождению заместителя Королева по пускам весьма показателен. Сталин, сам учившийся в духовной семинарии и, вполне возможно, еще в юные годы обративший внимание на личность фанатичного митрополита Иосифа Волоцкого, утверждавшего веру словом и мечом, на «темные пятна» происхождения, когда нужно, закрывал глаза. Есть свидетельство монахини Пюхтицкого Успенского монастыря (Соболевой), человека, несомненно, честного, что Королев оказывал монастырю помощь – делал пожертвования. В Сети мелькает версия, что Сергей Павлович заезжал по дороге на полигон Пересвета, где проводились стендовые испытания двигателей, и в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру: это вполне вероятно, поскольку вытекает из его воспитания, из его веры в чудо спасения из лагеря, из сохранения православной веры у М.Н. Баланиной.