Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

Никаких намеков на панибратство не терпел»; «документы, которые приносились ему на подпись, перепечатывались по многу раз только потому, что исполнитель не мог совместить ясность изложения с синтаксисом русского языка или не соблюдал скрупулезной точности в наименовании адресата»[59] – черта почерпнутая Валентином Петровичем в юности у своего старшего друга Лангемака;

– Николай Алексеевич Пилюгин – главный по системам автоматического управления. Мозг ракеты, называл его Королев. На испытаниях они с Пилюгиным понимали друг друга без слов. Пилюгин отличался тем, что способен был на любом заседании, даже в кабинете Устинова, идти напролом и говорить то, что думает, не сильно стесняясь в выражениях. Именно за прямоту Устинов его ценил, однако по той же причине не столь часто на совещания звал, хотя и относился к Пилюгину более дружески, чем к другим членам Совета главных.

Глушко считал Пилюгина вторым после себя, иногда с непроницаемым лицом изрекал: «Ракета – это двигатель и автоматика», – и все понимали, даже все чаще присутствующий на Совете главных Мстислав Всеволодович Келдыш, что Валентин Петрович снова бросил камешек в огород Королева.

Сын нижнего чина полка уланов Николай Пилюгин начал свою трудовую деятельность писарем в верховой конюшне. Можно было бы, ради чуть курьезного подтверждения юнговской теории синхроничности, вспомнить конных казаков Фурса, коновязь на Беговой, Конюшковскую улицу, конный завод в Подлипках, крах его владельца на скачках ипподрома… Впрочем, любая состоявшаяся судьба, если в нее вглядеться пристально, приоткроет свои узоры совпадений, тонкую вязь предопределенности.

Увлекшись авиацией, Николай Пилюгин пришел в ЦАГИ, стал слесарем, позже по рекомендации заметившего его способности Туполева поступил в Бауманку. «Туполевская параллель» в их судьбах была для Сергея Павловича важна;

– Виктор Иванович Кузнецов – главный гироскопист. Это ему будет обязана своим созданием советская гироскопическая техника для ракетно-космического оборудования. Без гироскопа (сейчас гироскопы лазерные) ракета не способна удерживать заданное направление. Человек чисто научного склада, Кузнецов подавал голос на совещаниях Совета главных, только если вопрос касался его темы;

– Михаил Сергеевич Рязанский – главный «радист». Разрабатывал вместе со своим коллективом радиосистемы для баллистических ракет, а впоследствии для ракет-носителей, спутников и межпланетных станций. Работавший у Рязанского А. Селиванов писал: «Если попытаться одним словом охарактеризовать совместную многолетнюю работу с Главным конструктором, то ее можно назвать комфортной. Это слово непривычно употреблять в подобном контексте, тем не менее, оно очень точно передает то чувство, которое возникает при воспоминании о прошедшем, совсем не легком и не простом времени. Дистанция между молодым инженером и Большим Главным конструктором, конечно, была всегда, но Михаил Сергеевич умел ее сглаживать и делать незаметной»[60];

– Владимир Павлович Бармин – главный конструктор ракетно-космических и боевых наземных стартовых комплексов.

Начинал он свою карьеру как создатель холодильников. В 30-е годы под его руководством был разработан углекислотный компрессор УГ-160 для холодильной установки Мавзолея Ленина. Иногда в самом близком кругу он мог сказать: «Вот так и поддерживаем бессмертие революционного вождя».

В 1940-м Бармин – главный конструктор завода «Компрессор», который вскоре передали военной отрасли и перепрофилировали на серийное производство легендарной «Катюши». Для этого на заводе образовали специально конструкторское бюро во главе с Андреем Григорьевичем Костиковым. Голованов, называя Костикова лжеотцом «Катюши», не заметил в своем же тексте противоречия: Бармин рассказал ему, что Костиков вскоре с должности главного конструктора завода был смещен: сам Владимир Павлович, в то время его заместитель, и пожаловался министерскому руководству на то, что Костиков не разбирается в заводском производстве. Тем не менее фактически Бармин и подтвердил роль Костикова в создании «Катюши». Костиков был приглашен на завод именно как руководитель этого оборонного проекта. Пусть он не принимал участия в самом процессе разработок, а был только их инициатором (это факт доказанный), как главный инженер института он, конечно, не мог не контролировать и процесс работы, и полигонные институтские испытания. А то, что, не будучи специалистом в заводском производстве, он был отправлен на завод, вина не его, а вышестоящего руководства.

– Разрешил конфликт маршал Малиновский, он в проблему вник и сказал Костикову: «Ваше дело институт, а производственники путь сами разбираются». Так я стал во главе СКБ.

* * *

Совет главных – костяк, и по мере возникновения проблем Сергей Павлович наращивал на него интеллектуальную ткань, раздвигая границы обсуждений за счет включения в Совет нужных специалистов. Со знаменитой фотографии шести главных конструкторов иногда исчезает сидевший слева Алексей Федорович Богомолов – ученый-радиотехник, нередкий гость на Совете.

Все Главные принадлежали к разным министерствам, что Королевым не рассматривалось как недостаток централизации, а, наоборот, великолепно использовалось – облегчало присоединение необходимых ему научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и производственников-исполнителей, максимально расширяя сферу его руководства и кооперативного сотрудничества. Создание ракет для вооружения было провозглашено приоритетным оборонным направлением. Впрямую отказать Королеву не мог ни завод, ни научный институт. На него теперь работало время.

Пуски первых ракет в ГИРДе воспринимались большинством как бесплодная фантастика, немногие способны были разглядеть их перспективы. Сейчас Королев выполнял заказ правительства, стал фигурой государственной, что идеально совпало с огромным до этого не израсходованным запасом его личности. Потенциальная интеллектуально-организаторская сила преобразовалась в мощную энергию руководителя. В ускоренные сроки им создавалась ракетная империя, на первый взгляд отражавшая структуру всей страны, – но это было засекреченное зазеркалье.

Все разветвляющаяся сеть, идущая от центра – научно-технического острова ОКБ-1, – имела свою этическую специфику, отличную от «ковровой дипломатии» партийного руководства. «Между участниками кооперации, – свидетельствовал Черток, – царили честные деловые отношения, основанные прежде всего на порядочности. Чтобы согласовать сложный вопрос, достаточно было простого визита и даже телефонного звонка. И если человек дал слово, ему и в голову не приходило отрекаться от него. Когда возникали трудности, то не скрывали их, а искали способы преодолеть их сообща».

Королеву приходилось – ради этих «честных деловых отношений» внутри ОКБ-1 и со смежниками и ради сохранения творческого духа своего коллектива – маневрировать в правительственных коридорах и кабинетах.

Власть Королева все крепла.

– Чем он берет? – спрашивал сам себя Глушко, несколько уязвленный своим «вторым местом» в Совете. – Авторитет Королева становится буквально гипнотическим. Почему его коллектив реагирует, точно единый организм? Признаю: он очень внимателен к людям, никогда не бывает ни с кем формален. Но как ему удается «подключать» каждого к своей программе?

«Авторитет Королева, – утверждал Ветров, – формировался под влиянием его настойчивости в достижении цели и благодаря убедительности результатов, которых он добивался. Ведь только за два первых года его деятельности в ОКБ были созданы и прошли летные испытания ракеты P1, Р2, В1А и подготовлен эскизный проект ракеты РЗ, определивший направление