Воля Неба и судьба человека. Труды и переводы - Лариса Евгеньевна Померанцева

И южные варвары все —

Средь них не будет нам непокорных,

Все покорятся!

Таков луский гун!

VIII

Небо даровало гуну чистое счастье,

До седых бровей владеть ему Лу,

Чан и Сюй[509]

Вновь стали прибежищем Чжоу.

Луский хоу доволен и весел.

Доброй ему жены, долголетней матери,

Верных дафу и подданных!

Да вечно владеет царством,

Да примет он счастье

До желтых волос, до детских зубов[510].

IX

Сосны с гор Цулая,

Разрублены, размерены

На сюни, на чи.

Сосновые балки огромны,

Покои просторны,

Новый храм величествен —

Сисы он создан!

Народу на радость

Велик и просторен!

Историческая проза[511]

Первые записи, в которых находят отражение важные события в жизни коллектива, относятся к XIV–XIIвв. до н.э. Это гадательные надписи на костях жертвенных животных и панцирях черепах. Они содержат вопрос к оракулу о дожде, засухе, болезнях, урожае, войне и пр., его ответ, а иногда и результат гаданий – свершилось ли пророчество и каким образом. К XIIв. в надписях появляются хронологические пометы по годам правления ванов. Некоторые надписи не носят религиозного характера, а содержат, например, речь вана к войскам или краткий рассказ о деяниях вана. К XI–VIвв. относится большое количество ритуальных бронзовых сосудов, надписи на которых пространны и представляют собой речь, обращенную к владельцу сосуда. Они рассказывают о передаче земель, о военных походах, наградах за победу, за верную службу и т.д. Приблизительно с VIIIв. при дворах ванов ведется регистрация событий, посольских речей, посланий и создается их архив. К V в. из кратких записей о событиях в разных царствах составляются своды, один из которых – летопись царства Лу дошла до нас в составе конфуцианского канона. В IV–III вв. возникают повествования, описывающие события, которые в хрониках были только названы. Их основой являются, по-видимому, как архивные записи речей, так в значительной мере материал, сохраненный и передающийся в устной традиции. Таких повествований было большое количество, но до нас они дошли уже в отобранном и отредактированном составителями виде. Это «Речи царств» (или «Повествования о царствах») – о событиях X–V вв.; «Цзо чжуань» – развернутый комментарий к летописи царства Лу, охватывающий период с 722 по 463 г. до н. э.; «Планы сражающихся царств» – о событиях V–III вв. до н. э. Материал во всех трех произведениях располагается по царствам и в порядке хронологии. Между отдельными рассказами нет логической связи, они представляют собой цепь эпизодов, «нанизанных» один на другой, как в философской прозе, но с той разницей, что они связаны хронологией. Основной формой изложения и здесь является прямая речь, воспроизводящая или имитирующая действительные диалоги и монологи известных исторических лиц. Благодаря изобилию речей действие в таком рассказе драматизируется, события выступают через призму восприятия их героями, через их речи и поступки. В результате, несмотря на явную установку на рассказ о событии, внимание концентрируется на людях, в них участвующих. Характерно, что именно в это время, как свидетельствуют источники, появляются первые жизнеописания, что с несомненностью свидетельствует о возникшем интересе к личности.

На фоне этой историографической традиции в конце древности является мощная фигура Сыма Цяня (145 или 135 – 90гг. до н.э.). Его «Исторические записки» представляют собой грандиозное собрание исторических (или принимаемых иногда за таковые) материалов, существовавших до него как устное или письменное предание в памяти и документах поколений. Будучи историографом при дворе знаменитого У-ди и как никто другой до него сознавая задачи и цели своего труда, Сыма Цянь знакомится со всеми богатствами императорской библиотеки, много путешествует, собирает материал в архивах чжухоу и частных библиотеках, посещает знаменитые событиями места, беседует со стариками и очевидцами событий, интересуется предметами обихода и вещами, принадлежащими знаменитым людям и т. д. Результатом многолетнего труда и тщательного анализа собранного материала является определенный взгляд Сыма Цяня на историю, культуру, человека. Все огромное количество записей и документов Сыма Цянь систематизировал и организовал в единое целое, пронизанное авторской мыслью, заключил в стройные композиционные рамки, способствующие прояснению авторского замысла. «Исторические записки» состоят из следующих разделов: «Основные записи» – история царских родов; «Хронологические таблицы»; «Восемь трактатов» – о торговле, ирригации, астрономии, календаре и других важных областях знаний и практики древнего общества; «Наследственные дома» – история аристократических родов; «Жизнеописания» (самый большой раздел, занимающий семьдесят из ста тридцати глав) – биографии знаменитых людей древности.

«Жизнеописания» состоят из глав, включающих в себя одну, две, три – до десяти биографий. Каждая биография, если только она не охватывает всю главу, является лишь частью целого, представленного главой. Биографии «нанизываются» в главе одна на другую и связываются хронологической пометой (например, «через сто лет после этого жил…»). Заключается глава концовкой, в которой Сыма Цянь формулирует свой вывод, относящийся к главе в целом: «Я, придворный историограф, так скажу…» В концовке Сыма Цянь, с одной стороны, поучает, поскольку в его сознании история должна учить, а с другой – оценивает поступки героев, порой решительно расходясь с оценками непререкаемых авторитетов, включая самого Конфуция. Очевидно, что через концовки автор выражает свое собственное нравственное кредо. Они чрезвычайно эмоциональны – в них гнев, сочувствие, восхищение, скорбь. Биографии соотнесены друг с другом и, только обнаружив смысл соотнесенности, можно уяснить замысел автора и зачастую логичность его вывода в конце главы. Биографический материал излагается как цепь эпизодов, также соединенных между собой хронологическими пометами. Сыма Цянь не все рассказывает, что он знает о герое, а отбирает материал в соответствии с общим замыслом главы.

В «Жизнеописаниях» перед читателем проходит огромное число героев всех «сословий и состояний» – от выдающихся государственных деятелей, знаменитых ораторов и поэтов до шутов и древних рыцарей «плаща и шпаги». Всех этих героев Сыма Цянь наблюдает в бесчисленном количестве ситуаций, почти всегда экстремальных. Конечно, его герои действуют в рамках конфуцианских норм, ставших на то время общепринятыми нормами поведения, но Сыма Цянь акцентирует внимание на том, как индивидуально эти нормы реализуются в разных ситуациях и разными людьми. Он идет дальше этого и показывает, что настоящие герои не боятся противопоставить формальному исполнению долга поступки, которые с точки зрения общепринятой морали являются преступлением против нее. Хотя внешне и в этих случаях речь идет о старых конфуцианских добродетелях, на самом деле Сыма Цянь пересматривает этический идеал, делая на этом пути много открытий, которыми воспользуется последующая литература. Благодаря огромной популярности его жизнеописаний во