Ленинград: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

роль архитектурных акцентов. «Здания ПТУ призваны усилить представительность застройки»[380], — пишет архитектор, словно бы речь идет о театрах или музеях. Некоторые из них с этим справлялись: ПТУ «Реставратор» на улице Морской Пехоты, 14а (Ю. Билинский, М. Бреннер, Т. Иващенко, 1974–1978) гигантской шестеренкой выкатилось на угол жилого квартала, а ПТУ Главленстройматериалов (улица Тельмана, 19) хотя и отступало от угла двух улиц, но создавало интригу шестиугольным объемом, в котором был необычный актовый зал, перекрытый кессонированной плитой (архитекторы В. Маслов, А. Плюснин и др., 1975).

ПТУ № 55 Главленинградстроя. План 2-го этажа

ПТУ № 55 Главленинградстроя

➧Оба этих ПТУ сложены из красного кирпича, что уже само по себе выглядело неординарно: общественных зданий из него в городе почти не строили (редкие примеры — ЛЭТИ{47} или Высшая партшкола Николая Надёжина на улице Фучика). «Мы получили невиданную ранее возможность проектировать индивидуальную форму из кирпича, — вспоминает Владимир Орлов, автор ПТУ № 55. — В нашем проекте была новизна, и мы очень боялись утратить ее. Удалось избежать обсуждения на градостроительном совете ГлавАПУ. Проект был согласован в рабочем порядке заместителем главного архитектора города»[381]. Другой секрет успеха был в том, что патроном училища был Главленинградстрой — не просто богатое управление, но профильное: кузница будущих строителей, естественно, сама должна была стать образцом того, что им предстояло ковать.

ПТУ № 55 Главленинградстроя

➧Кубы врезаны в протяженное тело здания, выступая из него на разные расстояния, а также приподнимаясь над крышей. Но это не живописный хаос объемов, как в московском Театре на Таганке, а внятная композиция с четким ритмом, что позволяет увидеть за ней влияние структурализма. Каждый куб (даже маленький) соответствует помещению определенного назначения, а большие окна хороших пропорций дают море света в классы и мастерские. «Помимо структурной четкости, — отметил Николай Надёжин, — в плане можно проследить соблюдение еще одного принципа: „идти на свет“»[382]. Главной же приметой дома стало большое круглое окно библиотеки, напоминающее уже Институт управления в Ахмедабаде Луиса Кана (1963) — и «столь же существенное для облика всего здания, как окно-роза в готическом соборе»[383].

➧Но если снаружи кирпичная кладка выглядела отменно, то внутри все было попечальней. «А применение кирпича в оформлении интерьеров, — вздыхает Надёжин, — требует очень высокого качества остальных компонентов: пола, потолка, дверей, светильников. <…> К сожалению, посредственное качество работ стало чуть ли не нормой для сегодняшнего строительства в Ленинграде. <…> Как же они [студенты] воспримут слова учителей о необходимости овладения высоким мастерством, когда у них перед глазами будет постоянно находиться наглядный пример весьма небрежного отношения к делу?»[384] В другой рецензии — перестроечного 1986 года — были уже совсем сакраментальные слова о том, что дирекции профтехучилищ «стараются как можно дольше оттянуть выход учащихся на стройплощадку. Эта вынужденная мера… вызвана желанием не разочаровывать воспитанников в выбранной ими специальности!»[385] Тем не менее собственно проект оказался настолько хорош, что был повторен в городе еще несколько раз, а на Софийской улице — даже дважды.

Профтехучилище № 147 объединения «Скороход». Боковой фасад

➧Красный кирпич стал материалом и другого ПТУ («Скороход») — и оно еще смелее и эффектнее. Оно, правда, и построено на 7 лет позже, и за ним проглядывают уже не только Кан с Аалто, но и американцы Льюис Дэвис и Сэмюэл Броди. После Второй мировой войны труд каменщиков в США стал очень дорогим, и зодчие придумали брать кирпичи большого формата, которые и использовали в нью-йоркских жилых комплексах Riverbend Houses (1967), Waterside (1974), River Park Tower (1975). Все это башни, чьи углы как бы вынуты, стволы увенчаны массивными утолщениями, а по ним струятся вертикальные ленты окон. Ровно те же формальные ходы взял на вооружение Владимир Фрайфельд в здании ПТУ: «Его основной внешней характеристикой, а главное — единой объединяющей темой стал вертикальный световой проем, ритмично повторяющийся на всех фасадных плоскостях. <…> По существу это вдавленный в тело здания эркер»[386], который венчается уже выступающим объемом.

Профтехучилище № 147 объединения «Скороход». Лестница атриума

Профтехучилище № 147 объединения «Скороход»

Другое дело, что американцы использовали все эти ходы для придания своим комплексам эффектных силуэтов (что так важно в панораме Манхэттена), у Фрайфельда же речи о силуэте нет: его здание сугубо горизонтально, а бесконечное повторение «антиэркера» компрометирует остроумие приема. (Который, отметим справедливости ради, использует и Жан Вержбицкий в строящемся одновременно Доме цветов{41}.) Но, осознавая эту монотонность, автор «взрывает» один из углов здания другим формальным трюком: расщепляет стену, сгибает пополам круглое окно, а посередине пускает круглую колонну (с пожарной лестницей внутри). Это, пожалуй, самый эффектный ракурс не только этого дома, но и всей ленинградской архитектуры 1980-х — и характерно, что он практически незаметен, будучи обращен к дворовому проезду.

Общежитие профтехучилища № 86 Сталепрокатного завода

➧А еще в этом здании есть полукруглые объемы на крышах (актовый зал и библиотека), скругленные углы, долгий пандус главного входа, и вообще здесь так много деталей, что в них совершенно тонет оригинальная композиция здания: учебный блок расположен по диагонали к жилому и производственному корпусам. Такое решение не только придало центральной части «особую праздничность», но также сократило коридоры и привлекло больше света вовнутрь. Внутри хороша идущая посередине атриума квадратная винтовая лестница, на которую обращены галереи рекреаций. Прочие же помещения — и классы, и мастерские — гораздо более аскетичны, что создает неприятный контраст с внешней насыщенностью. Конечно, это фасадное многословие исторически оправдано: советских архитекторов так долго держали на диете, что, дорвавшись до возможности применять детали, они жадно используют все и сразу. Впрочем, однокашник Фрайфельда, написавший вдохновенный текст о том, что архитектура коллеги не изобразительна, но ассоциативна, увидел за этим явным перебором иное: «Энергичная пластика стены вполне может ассоциироваться с той внутренней энергией, которая отличает современных подростков»[387].

➧К более конкретным ассоциациям апеллирует архитектура Сталепрокатного училища: «Плавные изгибы выступающих на фасадах объемов междуэтажных лестниц, а также полукружие, оформляющее входную часть здания, воспринимаются как мощные валки прокатного стана. А тянущиеся вдоль протяженного фасада металлические выколотки… перекликаются с полотном стальной ленты, текущей меж валков при прокатке»[388]. Книга Чарльза Дженкса «Язык архитектуры постмодернизма» еще только пишется (издана