Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

руководству Генштабом был возвращен маршал Б. М. Шапошников, заменивший на этом посту Жукова. 10 августа, синхронно с завершающими мероприятиями по реорганизации Ставки, утверждено «Положение о Генеральном штабе». К важнейшим задачам Генштаба были отнесены сбор, обработка и анализ информации об обстановке на фронтах, выработка предложений для Ставки ВГК, разработка замыслов кампаний и крупных операций групп фронтов и их планирование, оформление оперативных документов и доведение их до войск, создание группировок для проведения таких операций, организация стратегического взаимодействия фронтов и видов вооруженных сил, подготовка и накопление стратегических резервов и их перемещение. Целый ряд из названных функций и соответственно управлений и отделов (как, например, Управление военных сообщений) позднее будут возвращены в компетенцию Генштаба.

Постановление ГКО СССР № 325 о командовании Западного фронта, подчинении Центрального фронта Ставке Верховного Командования, создании Резервного фронта под командованием Г. К. Жукова и назначении Б. М. Шапошникова начальником Генштаба Красной армии.

29 июля 1941

[РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 2. Д. 8. Л. 177–178. Правка красным и синим карандашом, подпись — автограф И. В. Сталина, правка простым карандашом — автограф В. М. Молотова]

Как бы там ни было, но Сталин, судя по всему, довольно длительное время недооценивал роль и значение Генштаба. Во всяком случае, так представлялось некоторым авторитетным представителям его ближайшего окружения. В одном из разговоров с Василевским после назначения того начальником Генерального штаба Сталин скажет: «Напрасно вы так озабочены работой Генштаба. Главное сейчас для Ставки, для Генштаба, да и для всех — это успешное выполнение проводимых и намеченных нами операций, на них и должно быть сосредоточено все ваше внимание, сюда и должно быть направлено и основное внимание Генштаба… а с остальными канцелярскими делами мы как-нибудь справимся и без вас, а когда вы будете необходимы здесь, как начальник Генерального штаба, при решении новых задач, то не беспокойтесь, мы вас не забудем и пригласим…» Это высказывание Василевский назовет характерным[686], придя к выводу о некоторой недооценке Сталиным значения и места Генштаба в руководстве фронтами, да и в деятельности самого верховного главнокомандующего в первый период войны[687]. Действительно ли Сталин недооценивал значение Генерального штаба? Его прямые высказывания на этот счет, кажется, позволяют принять оценку, данную Василевским. В выступлении на совещании начальствующего состава Красной армии в апреле 1940 г., уже цитированном выше, штабной работе Сталин посвятил специальный, но при этом очень короткий пассаж, поставив задачу: «Требуются хорошо сколоченные и искусно работающие штабы… Этого требует современная война». Однако данное им содержательное описание штабной работы явно не включало весь комплекс задач штабов всех уровней. Тогда Сталин, задавшись вопросом: «А что значит отсутствие штаба?» — ответит на него таким образом: «Это значит отсутствие органа, который и выполняет приказ, и подготавливает приказ. Это очень серьезное дело»[688]. Никаких других функций штабов, вроде планирования применения вооруженных сил, Сталин не назовет. Генеральный штаб в своем анализе он не упомянет вовсе. Так что особый стиль управления вооруженными силами и военными действиями, сложившийся в начальный период войны, определялся, видимо, не только и не столько стечением обстоятельств, сколько недооценкой советским вождем роли штабной работы в целом. Так или иначе, но в позднем послевоенном интервью К. М. Симонову Василевский выскажется еще резче, чем он это сделал в своих мемуарах: «Сталин в начале войны разогнал Генеральный штаб»[689].

Не пройдет Василевский и мимо недостаточной оперативно-стратегической подготовки Сталина, сказавшейся в первые месяцы войны. Он отметит при этом, что Сталин «мало советовался тогда с работниками Генштаба, командующими фронтов. Даже руководящие работники Оперативного управления Генштаба не всегда приглашались для отработки наиболее ответственнейших, оперативных директив Ставки. В то время решения, как правило, принимались им единолично, и нередко не совсем удачные. Так было с постановкой задач Юго-Западному фронту в начале войны, с планом зимней кампании 1941–42 года, с планом на весну и лето 1942 года»[690].

Вряд ли Сталин, сокращая сферу деятельности Генерального штаба, отняв у него многие функции и подразделения, являвшиеся неотъемлемой принадлежностью генштабов многих стран, беспокоился лишь о том, чтобы под боком у него не образовалась сплоченная группа генштабистов, которая могла бы, по его представлениям, замыслить отстранить его от власти[691]. Представляется, что главная причина крылась в другом. Сталин, судя по всему, продолжал испытывать недоверие к профессиональным компетенциям советского высшего командного состава, проявившим себя во время советско-финской войны. Поражения начального периода Великой Отечественной, кажется, подкрепляли подобные оценки. Сталин, вероятно, пребывал в уверенности, что политический руководитель, вооруженный передовой теорией и имеющий определенный опыт в сфере военного планирования и вождения войск, сможет эффективно решать вставшие во весь рост задачи. Высокая текучесть кадров Генштаба станет еще одним результатом реализации сталинских воззрений этого периода на его роль и место. За первый год войны Сталин поменяет пять начальников Главного оперативного управления Генштаба[692], обычно являющегося ядром Генерального штаба любой армии мира.

Отрезвление Сталина Василевский относит к сентябрю 1942-го, который назван им «поворотной вехой глубокой перестройки Сталина как Верховного главнокомандующего». Именно в этот критический период Сталин «стал по-другому относиться к аппарату Генштаба, командующим фронтами, вынужден был постоянно опираться на коллективный опыт военачальников… С тех пор, прежде чем принять решение по тому или иному важному вопросу ведения вооруженной борьбы, Сталин советуется, обсуждает его при участии своего заместителя, руководящих работников генерального штаба, Главных управлений Наркомата обороны, командующих фронтами, а также наркомов, ведающих оборонной промышленностью». На коллегиальный характер принимавшихся решений указывал и Жуков[693].

Эта перестройка модели военного управления Сталина от ручной к институциональной идет одновременно с ростом его как военачальника. В первые месяцы войны, будет вспоминать Василевский, «у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейным действиям… После Сталинградской и, особенно, Курской битв он поднялся до вершин стратегического руководства. Теперь Сталин мыслит категориями современной войны, хорошо разбирается во всех вопросах подготовки и проведения операций»[694].

В этом достаточно известном описании вырисовывается не только отношение Сталина к традиционным органам военного управления, но и реальная роль Сталина как действующего верховного главнокомандующего и его эволюция. Сталин на всех этапах войны участвует в процессе выработки и принятия решений по итогам обсуждений с высшим кругом своих подчиненных. Эта картина сильно отличается от расхожих расплывчатых представлений о его роли и месте в системе военного управления. Василевский, кстати, не раз указывал на «огромную помощь, которую мы получали, работая на фронте, от Верховного