Том 8. Литературная критика и публицистика - Генрих Манн

Еще в первой половине нашей деятельности мы с братом поведали друг другу одну и ту же сокровенную мысль. Нам хотелось написать книгу вместе. Первым заговорил я, но он уже был подготовлен. Мы к этому больше никогда не возвращались. Может быть, такая книга оказалась бы самой замечательной. Недаром же дается человеку его первый, единокровный спутник. В нашем сотрудничестве отец снова узнал бы свой дом. Я прямо-таки забываю, что вот уже более пятидесяти лет отца нет в живых.

ПОДЛИННЫЙ РОМАНИСТ

Освободительная война 1813 года вставала со страниц романа в произведении «Перед бурей». Только после чтения этого романа становилась понятной сущность этой войны. «Шах фон Вутенов» — книга поражения, имя которому в то время было «Иена». Поражение это вытекает из них самих, так они ощущали свою жизнь до того, как были побеждены. Но вот мужественные люди, родители, горячего сердца, жертвуют собственным ребенком в угоду общепринятым законам, и это происходит в романе «Эффи Брист». Скорее случай, нежели порыв, скорее тяга к запретному и тайному, нежели жажда наслаждения, соблазняет Эффи; еще спорно, считать ли ее поведение проступком, но расплата за него ее настигла, длительная, неотвратимая расплата — изгнание, одиночество, болезнь. До тех пор, пока смерть не снимает, наконец, этой кратковременной супружеской измены. Только смерть сильнее, чем измена, сильнее того трагического, что вытекало из классовых законов буржуазной эпохи. Эти законы влияют еще больше, если это только возможно, на судьбу Эффи, чем случай с Эммой Бовари.

Эффи Брист, дочь помещика из Бранденбурга, и мадам Бовари, дочь крестьянина из Нормандии, стоят рядом. Оба романа обладают всей красотой широкого изображения человека, которое трезво, объективно и в то же время насыщено пафосом; оба романа полно передают значимость описываемой жизни. Вернее, предваряют ее. Кто до Флобера, до Фонтане имел представление о действительном значении этих бессмертных образов? Правда, только один из образов стал с тех пор известен всему миру. Другой упоминается реже лишь (единственно) потому, что Эффи Брист — немка. Немецкие романы XIX века не привились, и общество предпочло вернуться к Гофману, к Гете. Но Фонтане стоит очень многих писателей, которых нет или которые вызывают удивление.

После окончания романа «Эффи Брист» Фонтане сказал: «Больше это никогда не повторится». Он знал цену тому, что сделал, кроме того, он был уже стар. Он написал еще «Штехлин», где его жестокий реализм переходит в призрачность, как бывает, когда смерть завершает жизнь; собственная жизнь писателя в этом романе еле-еле чувствуется. Этим произведениям предшествовали маленькие жемчужины, из-за которых он, улыбаясь, называл себя поэтом берлинского полусвета. Прелестна, до боли в сердце прелестна, его «Стина». Но кто постоянно присутствует в произведениях, письмах, стихах Фонтане — это его ровесник Бисмарк. Автор видит его великим и маленьким, он знает его лучше, нежели кто-нибудь когда-нибудь знал. В изображении всех черт, присущих Бисмарку, сосуществует и то и другое, вот почему автор отвергает его тогда, когда Бисмарк — олицетворение фанатичной однобокости — получает власть.

Как в скептицизме, так и в непоколебимости Фонтане был настоящий романист, в то время единственный в этом ряду.

ВЕЛИЧИЕ ГЕТЕ{137}

С годами люди перестали обсуждать и раздумывать, достоин ли он быть Единственным. Пожалуй, этого не случилось бы, иди речь только об его творчестве; но драмы, актуальные еще и сегодня, романы, поднявшиеся над своим временем и пережившие его, неумирающая поэзия — ведь не только этим бессмертен Единственный. За ним теснится сонм писателей, кто далеко, а кто и поближе к нему; для них такой славы было бы предостаточно.

Эти писатели — педанты в своем творчестве. Они дают человечеству ровно столько, сколько им природой отпущено способностей. Иначе у Гете, который позволял себе иной раз и пренебречь своим великим талантом. Ни беспрерывное осуществление творческих замыслов, ни случайные неудачи — ничто не подчиняло его себе, пример тому — вся жизнь поэта. Его совершенные творения — суть одно из многих проявлений его совершенной жизни.

Есть много доказательств величия Гете: и его мысли и его поступки, его восприятие тайн человеческой жизни, самих людей, природы. Он видел, как одни противоречиво и сумбурно проявляют свое духовное «я». Другие, кажется, совсем его не проявляют, но на них-то как раз и можно положиться. Он изучает законы мироздания, и это примиряет страстного жизнелюбца с противоречиями человеческого общества: никогда не познать до конца ни того, ни другого. Гете гуманист, но это не значит, что он спокойно жил, примиренный со всем окружающим. Нет, он сомневался, он всматривался в будущее; какой бы высоты он ни достиг в своем движении вперед, он всегда звал туда своих братьев.

Битва при Вальми — «и мы там были»; Наполеон — «этот человек слишком велик для них»{138}. Гете никогда не отрекался от своих слов, даже когда казалось, что он заблуждается, даже когда все верили, что революция бесплодна, а ее низложенный мессия забыт. История опровергла точку зрения многих людей и на Наполеона и на революцию; столетие спустя разразилась новая революция, продолжившая первую. В разные эпохи, обе они были призваны к одному: преобразованию земли по фаустовским заветам. Мы преклоняемся перед великим мужем, предвидевшим это.

Сейчас, как и прежде, он неразрывно связан со всеми достижениями человечества; еще