Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов

Тогда уже вождь пожал плечами и подписал… удостоверение: «Государственный Комитет Обороны удостоверяет, что тов. ВАННИКОВ Борис Львович был временно подвергнут аресту органами НКГБ, как это выяснено теперь, по недоразумению и, что тов. ВАННИКОВ Б.Л. считается в настоящее время полностью реабилитированным».

Таким образом, прошёл Борис Львович через чистилище, память о котором не затмило и награждение в июне 1942 года звездой Героя Социалистического Труда «за исключительно высокие заслуги перед государством в деле организации производства, освоения новых видов артиллерийского и стрелкового вооружения».

Руководителем Первого главного управления при Спецкомитете Ванников был назначен в 1945 году.

Подчинённость структур была схожа с государственной. Спецкомитет изначально был задуман как орган политического руководства Атомным проектом. Своего рода законодатель, некий Верховный Совет Бомбы, если угодно. Или, что вернее, ГКО на данном направлении. А непосредственным руководством новой отраслью должно было заниматься Первое главное управление (ПГУ). То есть стать этаким «правительством» Проекта.

Это было прописано в постановлении ГОКО № 9887сс/оп «О Специальном комитете при ГОКО» от 20 августа 1945 года:

…11. Установить, что Первое Главное Управление при СНК СССР, его предприятия и учреждения, а также работы, выполняемые другими наркоматами и ведомствами для него, контролируются Специальным Комитетом при ГОКО.

Удостоверение Б.Л. Ванникова о невиновности.

[http://www.biblioatom.ru/founders/vannikov_boris_lvovich/]

Никакие организации, учреждения и лица без особого разрешения ГОКО не имеют права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность Первого Главного Управления, его предприятий и учреждений [352].

Правда, сами участники процесса наделяли ПГУ более скромной функцией – всего лишь наркомата. Но это – в масштабах государства. А в атомной отрасли Управление играло настолько всеобъемлющую роль, что только правительством его и можно было назвать.

Борис Ванников стал начальником Первого главного управления сразу же после того, как оно обрело субъектность. Примечательно, что в тот же день, когда принимались решения по созданию Спецкомитета и ПГУ, он получил и третью должность. В дополнение к заместительству в первом и руководству во втором он был назначен и председателем Учёного совета при Спецкомитете. Реплики типа «Но я же не учёный!» были отвергнуты как неорганизованные, и Ванников даже удостоился высочайшей шутки: «Вот новость, а мы и не знали! Что же вы так долго не раскрывались в этом?»

Здание ПГУ.

[Портал «История Росатома» / http://www.biblioatom.ru]

Сам Борис Львович позднее говорил, что лично не хотел ни одной из этих должностей. И причину приводил вполне убедительную после всего им пережитого: «Да и чего греха таить, в условиях того времени находиться на такой должности было и небезопасно» [353, с. 21].

Как показала дальнейшая история, Сталин назначением Ванникова «наркомом» атомной промышленности сделал крайне удачный выбор. Мнение практически всех ядерщиков по этому поводу выразил позднее один из близких соратников Курчатова И.Н. Головин: «Б.Л. Ванников и И.В. Курчатов как нельзя лучше дополняли друг друга. Курчатов отвечал за решение научных задач и правильную ориентацию инженеров и работников смежных областей науки, Ванников – за срочное исполнение заказов промышленностью и координацию работ» [146, с. 88].

Игорь Васильевич стал заместителем Ванникова в Учёном совете, который 1 декабря 1947 года был преобразован в Научно-технический совет при СНК СССР. НТС, по словам А.П. Александрова, был «чрезвычайно могущественным» учреждением, «потому что его решения присылались тебе в виде выписки из решения Совета, и ты хоть сдохни, обязан был их выполнить».

Заседания НТС обычно проводил Курчатов, особенно если дело касалось научных вопросов. Ванников от этой работы нередко уклонялся под шутки о том, что у него уши сворачиваются, когда он слушает заумные разговоры этих «физиков-химиков». Но принципиальные решения, вроде того, по ориентации будущего котла «А», принимались всегда при его председательстве.

Кроме Курчатова, в НТС участвовали академики А.И. Алиханов, Н.Н. Семёнов, С.Л. Соболев, члены-корреспонденты АН СССР А.П. Александров, И.К. Кикоин, И.Е. Старик, Ю.Б. Харитон. От административного и инженерно-промышленного корпуса были А.П. Завенягин, В.А. Малышев, В.С. Емельянов, М.Т. Тевосян. Учёным секретарём совета назначили В.С. Позднякова.

Заседания Специального комитета, на которых председательствовал Берия, проходили по нескольку раз в месяц. Курчатову тоже необходимо было в них участвовать как научному руководителю Атомного проекта. Сталин только в течение первого года функционирования совета подписал более 60 инициированных им решений.

Сама же руководимая Курчатовым Лаборатория № 2 вошла в прямое подчинение ПГУ. Как, впрочем, и практически все другие конструкторские бюро и предприятия, работавшие в атомной сфере. К 1951 году в системе ПГУ работало более 700 тысяч человек.

Что это значило для Курчатова как человека и руководителя? Формально изменилось не слишком много. В качестве руководителя он делал, в общем, то же, что и раньше, – возглавлял научный поиск своих сотрудников, на котором всё и базировалось. Именно от него всё отталкивалось – и направления дальнейших исследований, и разработка конструкций, и технологии, и технические задания для строителей и промышленности. По совести, «нарком» Борис Ванников исполнял задания Игоря Курчатова. Этакая сфера обслуживания с неограниченным бюджетом. Да что Ванников! Сам Лаврентий Павлович Берия работал на выполнение того, что заявит Курчатов! Сам же он руководил непосредственно теми немногими людьми, что с самого начала пришли с ним в Атомный проект. А уж они руководили другими.

Но тем больше ответственности это возлагало на него…

А Капица, Семёнов, Хлопин, даже родной Абрам Фёдорович Иоффе – вроде и рядом они, и в советах научных одних заседают… и всё же наособицу каждый. Задачи решают вспомогательные, темпа не держат, задания для себя выбирают, да нередко и тех выполнить не могут, как в Радиевом институте с ураном…

Распоряжение И.В. Курчатова о режиме работы Лаборатории № 2. [НИЦ «Курчатовский институт»]

Н.Н. Семёнов честно признавал в письме к Л.П. Берии, что «объективно говоря, здесь есть известный риск, есть опасность, что мы не справимся с этой задачей и тем нанесём некоторый ущерб государству… Я лично, как и все мои сотрудники, кроме Харитона и Зельдовича, являемся совершенными профанами в области физики ядра… Мы не имеем ни малейшего представления о методах ядерной физики и являемся дилетантами в области теории ядерных процессов» [354, с. 692].

А Капица просто объявил Берии и Курчатову тихую забастовку – после того как те не согласились с его предложением, дабы глава Лаборатории № 2 консультировался с ним, прежде чем выносить свои доклады на заседания Спецкомитета. И уже прямо вознегодовал, когда Берия предложил ему, раз уж он во всём так хорошо разбирается, продублировать отдельные эксперименты Лаборатории № 2 на базе своего Института физических проблем. Прежде всего те, что требуются по задаче строительства уранового котла.

Нет, возмущённо отреагировал Капица, у него в