Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

Теперь хочу сказать вам словечко о плане, с которым приехал сюда господин Годэ. Вы удивляетесь, что он не остановился бы перед похищением Эдмэ перед вашей свадьбой, хотя и не собирался жениться на ней. Он оказался бы, спору нет, подлецом и вполне заслужил бы ваше презрение, если бы за этим поступком последовало все то мерзкое, что можно предположить. Но я сам выступил бы в защиту невинности, и Эдмэ прилично устроили бы где-нибудь в окрестностях столицы. Верьте моему чувству чести и моей дружбе к вам.

На этом наш разговор прервался, ибо в комнату, где мы с ним находились, вошла госпожа Парангон. Д’Аррас тотчас же удалился, сказав несколько общепринятых любезностей. Мне кажется, он заметил, что кузина не без огорчения взирает на тесные узы, соединяющие меня с ним и с господином Годэ.

Ей был по душе уход д’Арраса; она, действительно, слышала наш разговор. — Я не охотница до чужих секретов, — сказала она мне, — однако я принимаю в вас такое участие, что мне страшно захотелось узнать, о чем вы беседуете с отцом д’Аррасом; но, признаюсь, я считала бы себя преступницей, если бы скрыла от вас, что я все слышала. Признаюсь и в том, что его рассуждения совпадают с моими, он высказывал немало мыслей, с которыми я вполне согласна. Иное дело господин Годэ; он прямо-таки опасен, и по многим причинам следует сожалеть о вашей с ним дружбе; тут и религия, и просто честь... Будьте с ним знакомы, раз он родственник вашей жены, — с этим ничего не поделаешь; но, любезный мой Эдмон, не дружите с ним. Человек, пренебрегающий своими обязанностями, с помощью жалких софизмов вконец заглушивший в себе голос совести и, так сказать, извративший свой ум, не может быть добродетельным. Остерегайтесь, как бы он в один прекрасный день не предал вас, если этого потребует корысть или овладевшая им страсть. Главное, не давайте ему никаких поручений, которые послужили бы ему поводом для посещения вашей сестры или же моей... Я весьма опасаюсь, как бы этот человек не оказал на вас тлетворного влияния... Эдмон! Моему сердцу достаточно вас одного. Ужели же Юрсюль, Фаншетта и я, втроем, не можем заполнить вашего?

О братец, как забилось мое сердце, когда она произнесла эти слова! Я не нашелся, что ответить, но хотел поцеловать ее руку. Она подставила мне щеку, сказав почти шепотом:

— Изгоним, братец, из наших отношений все, что похоже на отношения любовников; друзья порою тоже целуются, но они не целуют друг у друга руки. Я вам сестра, чаще напоминайте мне об этом.

Если ты имеешь представление о совершенном счастье, любезный старшой, то поймешь мое состояние в тот миг.

Советник все так же внимателен, он частенько у нас бывает. Несколько дней назад дядюшка его заболел и притом опасно, ему больше восьмидесяти. Если племянник станет независим, то с вопросом о женитьбе, думается мне, будет покончено, как только минет установленный обычаями срок. Когда получу вести от Юрсюли, которой я писал на прошлой неделе[51], то немедля поделюсь ими с тобой. Поцелуй за меня свою любезную подругу, милого племянничка и всех братьев и сестер.

ПИСЬМО LXXVIII

ОТ ЭДМОНА К ГОДЭ

Как Эдмон поступает в отношении Эдмэ

Уехать так стремительно, даже не попрощавшись со мной! Понимаю, тебе не хотелось огорчать мою очаровательную кузину. Другой на моем месте, дабы избавить себя от изъявления благодарности, сделал бы вид, будто подозревает, что тобою руководит не столько дружба, сколько любовь, что, конечно, Лорета, нежная Лорета послужила причиною твоего поспешного отъезда. Но я-то читаю в твоем сердце, правильно оцениваю твое поведение и с радостью сознаю, до какой степени я тебе обязан... Признайся, однако, что ты упиваешься блаженной свободой! Поздравляю! Пользуйся ею как можно дольше, будь хорошим отцом семейства, вместо того, чтобы быть скверным холостяком; и ты, и государство от этого только выиграют.

Вот уже несколько дней, как мои братья Бертран и Жорже находятся здесь. Относительно Эдмэ я последовал твоим советам. Прежде всего я польстил ее самолюбию, уверив ее в своей безграничной привязанности; затем я показал ей весьма нежное письмо Бертрана, когда она прочла его, я снова стал ее уверять, что нельзя видеть ее и не влюбиться, доказательством чему служат чувства, внушенные ею моему младшему брату; что возможность принадлежать ей я всегда почитал за высшее счастье. Я не посмел сказать ей, что уже непоправимо связан, как ты советовал; нет, я не решился лгать, зато прибег к другому средству, на которое надоумил меня наш добрый друг д’Аррас. Я сказал правду: я признался в приключении с Лоретой, не называя ее; намекнул, что, желая сохранить возможность жениться на ней, я не намерен связывать себя сейчас никаким обязательством, хотя как будто и соглашаюсь в далеком будущем на союз, желательный госпоже Парангон, предлагающей мне свою, еще совсем юную сестру; особа же, о которой речь, не сегодня-завтра должна предпринять какие-либо определенные шаги; особенно старался я убедить милую девушку в том, что на решение мое ни в какой мере не могла повлиять любовь, поскольку сию страсть можно питать лишь к существу, по возрасту своему способному на нее ответить. Я добавил, что признательность и тысяча других веских причин повелевают мне неукоснительно считаться с супругой моего хозяина. Когда Эдмэ узнала, кто ее истинная соперница, она как будто немного успокоилась; из ее ответа я понял, что соперница эта, хотя ей и отдают предпочтение, не так уж ей ненавистна, ибо еще не скоро может получить то, что ей предназначают. Все же она вздохнула. Однако она вновь взяла письмо Бертрана и перечитала его. Я удалился, предоставив ей поразмыслить.

Эдмон и госпожа Парангон

Эдмоном овладевает любовь

В тот же день ее навестила госпожа Парангон. Чего только не в силах сделать эта чудесная женщина! Ее присутствие действует лучше всяких доводов. Она-то окончательно и убедила Эдмэ. Уверившись в этом, она назначила мне час, когда я застану их вместе. Я не преминул явиться, однако из осторожности дал им достаточно времени для беседы с глазу на глаз. Когда только я появился на пороге, Эдмэ подошла ко мне: —