Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

Эдмэ. Прекрасные души узнают друг друга. Матушка и жена расскажут тебе еще многое, когда возвратятся домой, а отъезд их намечен на завтра. И папаша Сервинье, и все мы упросили батюшку погостить здесь еще несколько дней, он не мог отказать нам. Приезжай встречать путниц к Прованшерскому лесу, а до него я провожу их, сколько ради них, столько и для того, друг мой, чтобы повидаться с тобой.

ПИСЬМО LXXX

ОТ ТОГО ЖЕ К ТОМУ ЖЕ

Он рассказывает о счастливом житье-бытье братьев и сожалеет об Эдмэ

Приезд братишки Огюстена-Николя чрезвычайно обрадовал нас. Двадцать шестого братья с женами и. я уедем отсюда.

Я рад, что нашей любезной старшей сестрице Брижитте сделано предложение. Она будет отличною женою, по нраву своему она вылитая наша добрая матушка, как Юрсюль — вылитый матушкин портрет. Искателя ее руки я не знаю, но вы отзываетесь о нем хорошо, поэтому и я отношусь к нему так благосклонно, как он сам того мог бы желать, если бы счастье его зависело от меня.

Здесь, у Жорже и Бертрана, все идет хорошо (хотя последний все еще находится под знаком неудачи). Батюшка имел счастье наблюдать благополучное начало супружеской жизни сыновей. И он, и папаша Сервинье оказались вполне согласны во всех советах, которые они давали молодым; поэтому вы, вероятно, слышите от батюшки те же похвалы старику Сервинье, какие мы здесь слышим нашему почтенному батюшке. Они расстались с большим сожалением, что очень тронуло меня.

Но вернемся к молодоженам. Надеюсь, что они будут счастливы; они подружились, все делают сообща, поэтому Катрин по-матерински управляет домом, а так как она бесконечно любит сестру, то оставляет на ее долю только приятную работу. Старик Сервинье оказался превосходным отцом, он очень ухаживает за зятьями, подсказывает им выгодную работу. Они затевают небольшую торговлю бочками; деньги им ссужает тесть и торговля, надо думать, будет прибыльная, особенно в нынешнем году, когда ожидается обильный урожай винограда.

Конечно, не мне раскаиваться в том, что я содействовал счастью Бертрана, он мне брат и брат горячо любимый, и все же я грущу, когда, наблюдая его счастье, думаю, что, пожалуй, упустил свое собственное. Если бы мне снова предложили то, что я утратил в лице Эдмэ, уж я бы не промахнулся. Прощай, друг мой.

ПИСЬМО LXXXI

2 сентября

ОТ ЭДМОНА К ГОДЭ

В этом письме он полностью раскрывает замысел, о котором можно догадываться по предыдущему

Сам не знаю, что со мною, любезный кузен; тоска, печаль, безысходная меланхолия томят и угнетают меня. Я стал отказываться от веселых ужинов в предместье Сен-Мартен; конец прогулкам на острова[53] с нашими доступными красотками; все это теперь мне противно и, даже находясь в обществе Мадлон, я мог бы подумать, что окончательно пресыщен, если бы некоторые другие предметы не волновали мое сердце с таким неистовством, которое доказывает, что оно не совсем утратило былой пыл.

Госпожа Парангон, по-видимому, избегает меня столь же старательно, как я избегаю всех. Когда мы в обществе людей, ей приятных, она со мною столь ласкова, что лучшего и желать нельзя; если же я застаю ее одну, ее взор становится строгим; это уже другая женщина, и я трепещу перед нею. Однако у меня немало причин желать, чтобы она рассеяла мои сомнения... Ах, друг мой, какая глубокая рана!.. Но можно ли пылать неукротимой страстью одновременно к двум женщинам? Нет, не могу в это поверить. Кузину я люблю, я обожаю ее; она, по ее словам, хочет быть хранительницей моей нежности впредь до того, как передаст ее своей сестре... Но, друг мой, от этакого фидеикомисса никому не легче... Сейчас ты меня поймешь.

После замужества Эдмэ стала еще в тысячу раз обольстительнее: Бертран, обожающий ее и по-прежнему пылкий в своих желаниях, всячески поощряет ее одеваться как можно лучше и соответственно ее красоте... Я все время с нею... постоянное присутствие и непринужденность в обращении открывают предо мною все новые и новые ее совершенства; ее очарование, ее достоинства превосходят отменное впечатление, которое у меня было раньше... Да что говорить! Преступное пламя прорывается во мне помимо моей воли... И вместе с тем я обожаю кузину — и я сознаю, я чувствую, что люблю ее одну, что всегда любил только ее. Желания, которые будят во мне другие, лишь отсветы этой страсти. И доказательством, друг мой, служит то, что, когда я вижу госпожу Парангон, я сразу забываю все чары остальных... Ты, вероятно, потешаешься над моим состоянием. Ах, лучше скажи, как мне из него выпутаться: посоветуй, как склонить самую пленительную и самую строгую женщину, как уговорить ее удовлетворить неистовые желания, которые она возбуждает в своем поклоннике? Неужто природа станет противоречить себе самой? Неужто она наделила одно и то же существо всем, что повергает в любовное опьянение, и сердцем, неспособным испытать его упоительные восторги! Нет, это значило бы превратить свое прекраснейшее создание в чудовище, а если такое чудовище действительно существует, нужно его исправить... Не знаешь ли ты средства? Скажи! Колдовство, магия (если они существуют)... все готов я испробовать... А лучше всего, научи меня искусству обольщения, которым сам обладаешь... Она ласкова, знаю. Но добродетель извратила в ней это похвальное качество, и мне слышится, как она говорит словами мольеровской недотроги[54]:

Отказом вам нельзя назвать мои стремленья

Наполнить красотой меж нами отношенья,

Старанья им придать такую чистоту,

Что истинной любви явила б красоту.

Но для меня вам мысль, как видно, трудно было

Очистить от страстей, отнять у низкой силы.

Ужели чистая вам близость не мила,

Когда сливаются в нас души — не тела?

Ясно, что эти превосходные чувства не внушены природой; это бред восторженного воображения, а вовсе не добродетель. А вдруг добродетель? Тогда я воскликну: «Сколь дорого обходится добродетель! Отказываюсь от нее, такой ценой не хочу ее приобрести!»

Но оставим эту тему, она повергает меня в печаль. Скажу тебе, что я только что возвратился из С*** с кузиной, двумя здешними братьями и опасной Эдмэ. Мы были на свадьбе старшей сестры, славной девушки, истинного автомата, которая выходит замуж без любви, без ненависти; сразу же после венчания она скромно почла себя служанкою мужа, а он — толстокожий крестьянин, работяга, заботливый хозяин, любит винцо, но пьет мало, ибо предпочитает его продать; дни отдыха он проводит