Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

слабосильных,

Старых баб, собачьей своры.

Болтовня нас не утешит,

Брань души не успокоит,

Ругань злобы не угасит.

Наш язык — лихой затравщик,

Слово — начинатель ссоры.

Лучше — выйдем-ка наружу,

Будем биться мы друг с другом,

Потягаемся мы силой.

Власть достанется победе:

Кто сильней, пусть тот и судит! —

Отвечал ему Рогатый:

— Будь по-твоему, пришелец!

Поединок мне по нраву. —

Он шагнул к кроватной тумбе.

Взял оттуда склянку силы, —

Про обман не знал он, — думал,

Что стоит на месте склянка,

Зелье опрокинул в глотку,

Все до капельки он выпил.

Калевитян сын любимый

С чудо-шапкой не расстался,

На груди ее он спрятал,

Про себя же сам подумал:

«Коль зажмет меня теснина,

Коль почую: гаснут силы, —

Нарастит их чудо-шапка.

Волшебством своим мгновенным

Прежний рост вернет мне снова!»

Приготовившись к сраженью.

Поднялись во двор широкий.

Крикнул девушке Рогатый:

— Ну-ка, старшая сестрица,

Сбегай в горницу живее!

Отомкни сундук железный,

Принеси нам цепь двойную:

Этой цепью победитель

Побежденного обкрутит. —

Вмиг исполнила сестрица,

Что хозяин приказал ей.

По двору бойцы шагали,

Отмеряли место боя,

Обозначили границы,

Вбили вехи у закраин,

Чтоб свершилось все, как должно

Без помехи и обмана.

Тут сошлись они, схватились,

Взяли за пояс друг друга.

Во врага вцепился каждый.

Кто кого на землю свалит?

Нет, подобного сраженья

Годы древние не помнят!

Глаз живущего от века

Не видал грознейшей битвы!

Словно бешеное море

В час, когда крылатый ветер

Волны вскидывает к небу,

Исступленно их качает,

Иль взбухает черной пылью,

С ревом сбрасывает крыши, —

Так земля волной вздымалась,

Пол качался в преисподней

Под могучими пятами,

Стены ада колыхнулись,

Балки с грохотом шатнулись,

Потолок перекосился,

Накренился свод подземный.

Неослабно длилась схватка

Меж могучими бойцами.

Не узнал бы и всеведец,

И вещун не предсказал бы,

Кто в той схватке одолеет,

Кто врага обкрутит цепью.

В миг короткой передышки

Калев-сын надел проворно

Чудодейственную шапку,

Исполнительницу воли:

Вырастать велел он телу,

В высоту тянуться грозно,

Набухать железной силой.

Стал расти Калевипоэг,

В высоту тянуться грозно,

Набухать железной силой:

Вырос он — огромней дуба,

Он поднялся — выше ели.

Тут Рогатого схватил он,

Сжал бока ему ногтями.

Он встряхнул его, рванувши,

Дернул вверх, приподнимая,

Вскинул, как пучок соломы.

С высоты многосаженной

Он Рогатого обрушил,

Вбил его стоймя он в землю,

Словно колышек сосновый.

Пятками увяз Рогатый,

Провалился по колени,

Погрузился он до бедер

В битый камень, в мелкий гравий, —

Так вошел глубоко в землю,

Что не мог и шелохнуться.

Калевитян сын отважный

Стал готовить цепь двойную,

Стал он ладить цепь неволи,

Чтоб та цепь, по уговору,

Побежденного сковала.

Но едва могучий Калев

Забряцал железной цепью, —

Стал Рогатый уменьшаться,

Убавляться стал он в росте.

Он склонился на две пяди,

На два локтя опустился,

Опускался он все ниже,

Неприметно растворился,

Словно сгинул он в болоте,

Словно канул в пыль земную.

И следов его не видно, —

Только лужица синеет

Да дымок над ней курится.

Калевитян сын отважный

Так промолвил, насмехаясь:

— Ну, кому б могло присниться

Диво-дивное такое?

Улизнул хозяин ада,

В норку спрятался, трусливый,

Как птенец — в густой ольховник,

Как скворец — в кустарник частый,

Как змееныш — в мох глубокий,

Чуть вспугнет их треск иль шорох.

Доберусь я, будет время,

До подземных нор глубоких,

Я Рогатого поймаю,

Обкручу железной цепью,

Уж ему свяжу я ноги,

Чтоб не мог он шелохнуться,

Чтоб не сдвинулся он с места.

Нынче все как есть исполню,

Что сестрицам обещал я:

Всех избавлю от неволи,

Всех я вынесу отсюда —

Прямо к солнышку навстречу,

Уведу на луг веселый, —

Пусть при месяце резвятся,

Пусть под звездами играют! —

Калевитян сын любимый

Снял с крюка сошник военный,

Меч он к поясу привесил,

Золотую взял добычу:

Бочку талеров старинных

Ссыпал он в мешки пустые,

Было тех мешков с десяток, —

Ношу на спину взвалил он,

Взял он на руки красавиц,

Трех тетерочек домашних.

Тут надел он чудо-шапку,

Говоря слова такие:

— Уноси нас, чудо-шапка,

Выноси к жерлу пещеры,

Где свалил я гору досок,

Кладь тесовую оставил! —

В тот же миг увидел Калев,

Что стоит он у пещеры,

Где котел кипел когда-то.

Но котла — как не бывало,

Поваров — следа не сыщешь;

Лишь в костре полупогасшем

Угольки еще краснели.

Богатырь Калевипоэг

Дунул в тлеющие угли, Огонек

раздул он в пламя,

Бросил в пламя чудо-шапку,

Чтоб в огне она исчезла,

Чтоб рассыпалась золою.

Три сестрицы зарыдали,

Сожалея, говорили:

— Почему ты, витязь Калев,

Чудо-шапку уничтожил?

В мире вновь такой не будет

И в аду второй не свяжут!

Сколько же напрасно сгибло

Пожеланий и стремлений!

Не помочь слезами горю! —

Калевитян сын любимый

Слово мудрое промолвил:

— Вы не сетуйте, сестрицы!

Вы не плачьте, золотые!

Отошла пора печали,

Время слез навек минуло.

В летних шелковых