Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 3 - Василий Васильевич Рязанов

имел надежную связь по командной радиосети корпуса, в состав которой кроме радиостанций командира и его штаба входили радиостанции авиационных представителей при общевойсковых и танковых армиях. Штурмовиками и истребителями сопровождения на поле боя командир корпуса управлял по радиосети, организованной в масштабе соединения. Кроме радиостанций самолетов, в радиосеть корпуса входили радиостанции командира корпуса (главная), командиров подчиненных авиадивизий, офицеров связи авиации при стрелковых и танковых бригадах 4-й гвардейской танковой армии и аэродромов вылета. При необходимости в эту радиосеть включалась радиостанция командующего 2-й воздушной армией.

Заявки от танковых корпусов и бригад на поддержку авиацией поступали от офицеров связи авиации по радиосети управления самолетами авиакорпуса. Задачи на вылет подразделениям штурмовиков командир корпуса ставил по командной радиосети через свой штаб, а последний давал указания дивизиям чаще всего по проводам. Ведущие авиаподразделений штурмовиков, подлетая к полю боя, вступали в связь с командиром корпуса и получали от него необходимые указания”.

Судя по этой выписке, у нас была радиостанция офицера связи авиации при танковой бригаде 4-й гвардейской танковой армии. Офицером связи был Николай Ерошенко. Но не знаю точно. Все радиостанции, входившие в радиосеть корпуса, могли слушать и принимать отдаваемые командиром приказы и распоряжения, а также информацию подчиненных. Мы получили необходимые радиоданные и радиосети танковой армии и могли входить в радиосеть танкистов. Так как у радиосети меньшая пропускная способность, несколько радиостанций не могут одновременно работать на передачу, то нас предупредили о необходимости особенно строго соблюдать дисциплину связи, установленный порядок работы радиостанции на передачу, неуклонно выполнять правила радиообмена.

Существовало сокращение, обратное НП – наблюдательный пункт – ПН – пункт наведения. Если при наступлении на Днепр мы работали, в основном, на НП и КП, то в Берлинской операции почти все время работали именно на ПН. Офицер наведения, – в данном случае это был Ерошенко, – должен был давать целеуказания нашим летчикам, предупреждать их об опасности, указывать направления, более удобные для атаки и маневры, которые лучше выполнить при заходе на цель, рекомендовать строй и давать информацию о противнике. Словом, задач немало.

Танки двигались вперед, оставляя за собой вооруженных врагов. Наши стрелковые части отставали, но надежно обеспечивали безопасность тылов танкистов. Танкисты избегали боев, обходя узлы обороны, маневрируя с целью сохранения себя и боевой техники для выполнения конечной задачи – штурма Берлина. Немцы были сломлены, но не складывали оружие. Населенные пункты, встречавшиеся на автостраде, проходились стремительно, почти без сопротивления, сопровождаемые чаще всего запоздалыми паникой и переполохом среди населения.

В каком-то большом поселке немцы нас просто не заметили. Не обратили внимания на то, что уже побеждены. Мы остановились на краю примыкавшей к автостраде центральной площади. На другом конце большой площади маршировали мальчишки. Наверное, “гитлерюгенд”. Или резервисты уже призывного возраста. Мы вышли из фургона на площадку в задней части кузова нашего громоздкого ”студебеккера” и стали смотреть, как офицер обучает молодежь. Он демонстрировал ружейные приемы, увлеченно объясняя и показывая. На нас не обращали внимания, уверенные, видимо, что это немецкие танки. Мы немного подождали, предполагая, что неприятель все-таки сориентируется в обстановке. Ничего подобного. Такое невнимание со стороны противника, полное игнорирование нашего присутствия, задело наши чувства победителей. Мы овладели этим городком, без боя, правда, но как-то продемонстрировать свое присутствие здесь было необходимо. Нам надоело ждать, и мы начали кричать: – Эй, фрицы!

Вокруг нашей радиостанции стояло несколько танков, и мы могли позволить себе отступление от этикета. Нас не знакомили с церемонией ультимативного предложения капитуляции и ведения подобных переговоров. Но немцы просто не расслышали невежливого обращения к ним, что было немудрено: площадь была, наверное, только чуть поменьше футбольного поля. Мы снова кричим: – Эй, фрицы, эй! Стали махать руками, пытаясь привлечь к себе внимание. Со стороны могло показаться, что мы встретили старых приятелей, которых давно не видели, и хотим их окликнуть, чтобы дружески поболтать о жизни. Немцы по-прежнему не замечали нас. У них была насыщенная программа военной подготовки, в которой все было до пределов сжато, уж ничего нельзя было опустить. И они торопились закончить занятие, провести его, чтобы перейти к следующему, не отвлекаясь на посторонние помехи. Нас это начало раздражать. Надо же было показать этим юнцам и их командирам, что они опоздали, все их труды напрасны и бессмысленны. Попросили танкистов: – Попугайте их, поверните башни в их сторону, направьте на них пушки.

Танкисты, с интересом наблюдавшие за этой сценой, посмеиваясь, развернули башни в сторону немецких отрядов. Никакого эффекта. Они был так поглощены необходимостью срочной подготовки к отражению наступления русских, так погружены в заботы, связанные с предстоящей обороной, что не заметили появления неприятеля и бесполезности их занятий. Мы уже не знали, что делать. Надо было ехать дальше. Уже как-то неудобно было уезжать, оставляя противника в неведении того, как развертываются события. – Хоть выстрелите, что ли? – Стали упрашивать мы танкистов. Но русские люди отходчивы. Они милосердны к поверженным врагам. – Чего в них, дураков, стрелять… – ответили нам. Мы снова начали кричать: – Эй, фрицы! Они заметили нас, когда мы уже, отчаявшись докричаться, собрались уезжать и начали заводить моторы. На мгновение застыли в оцепенении. Когда они после паузы моментально рассыпались в разные стороны, бросая в панике оружие, мы весело хохотали, удовлетворенные их бегством, столь явно демонстрирующим наше присутствие и его весомость.

Такие бескровные победы, к сожалению, длились недолго. Уже 20 апреля танкисты встретили сильное сопротивление противника. Прекратилось упоение движением, но не истощилось стремление вперед, жажда пространства. Все объяснялось просто. Танки, прорвав сначала оборону врага по Нейсе, двигались там, где не было войск и дошли теперь до мощных оборонительных рубежей, созданных вокруг Берлина. Вот тут появилась работа и для нас. Мы, переместившись к штабу, начали передавать заявки танкистов.

Во время движения наша радиостанция не работала. Связь держали танкисты. Им указывали маршрут движения, давали сведения о характере местности, возможности противодействия противника. Мы с Татьяной работали на ключе. Позже пришлось работать и с микрофоном. Для связи с самолетами служила вторая радиостанция. Николай Ерошенко при помощи микрофона наводил наши самолеты на цели, давал им указания, уточнял задачу, исходя из конкретной обстановки, сил противника и т.д. Мы не знали содержания передаваемых нами шифровок, но, видимо, там были данные танкистов о том, где, как, какими силами их поддерживать.

Мы были прикомандированы к 5-му гвардейскому механизированному корпусу танковой армии Лелюшенко, который прикрывал левый фланг своей армии, обеспечивая ей возможности поворота на север и продвижения с целью взятия Берлина в кольцо. Корпус должен был установить прочный заслон против