Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 3 - Василий Васильевич Рязанов

села и поехала. Нажала на педаль, – мотоцикл понесся. Люся испугалась, резко нажала на тормоз и вылетела вперед, через руль внезапно остановившегося мотоцикла. Подбежали летчики, подняли ее, она вся в синяках, но, к счастью, ничего не поломала.

Еще одна забавная история произошла в нашей роте связи в Германии чуть позже, в наше отсутствие, когда мы работали на ВПУ. Кто-то из разбитой аптеки неподалеку от штаба и узла связи притащил огромную бутыль перигидроля, стопроцентной перекиси водорода. И все девчонки поголовно решили покраситься, стать яркими блондинками. Красили волосы прямо концентрированным раствором, не разводили его. Через пару минут волосы стали неестественно белыми, потом начали сечься, вылезать и чуть ли не вылезли совсем. Кожа у корней волос покраснела, стала слазить. Вид совершенно жуткий.

А телеграфисткам приходится общаться с начальством. Приносят они телеграмму в штаб; там смотрят, открыв рот, на страшный облик еще вчера нормальных девушек. Весть об этом скоро дошла до Рязанова, Он, конечно, рассердился: еще отравятся. Вызвал Круглова, отругал его и приказал построить роту связи. Когда старшина построил роту, все оказались яркими блондинками с обожженными волосами. Зрелище было, говорят, удивительное. Потом уже волосы стали отрастать, становиться пегими, разноцветными.

Спали в Германии на пуховиках, под перинами, в чистом белье, на белоснежных простынях. Было такое изобилие, что некоторые девчонки меняли и постельное и нательное белье чуть ли не каждый день. Текла горячая вода. Часто и с удовольствием мылись. Одеяла, шелковые квадратики на них, были невиданными и удивительными. За все наши прегрешения доставалось Круглову. А он уже ругал старшину. Один раз, уже, наверное, после Победы, когда стало жарко, летом, телеграфистки поехали на велосипедах за город. Прогулялись компанией человек десять, искупались, нарвали огромные букеты цветов и, возвращаясь на велосипедах обратно, встретили Рязанова. Он вызвал Круглова, строжайше его отругал: ”Расстреляю, если еще повторится что-то подобное. Никакой дисциплины в роте связи. Они могут погибнуть из-за твоего попустительства и беспечности!” Мы тогда роптали на строгую дисциплину, а эти жесткие меры охраняли нас от многих опасностей.

После того, как мы чуть не погибли в пустом доме, мне несколько раз снились связанные с этим сны. Снилось, что мы с Таней бродим по брошенному дому, и видим в окно, что какие-то люди, явные враги, уже рядом, в двух шагах от дома. Мы пригибаемся, чтобы нас не было видно в окна. А дверь открыта. Сейчас они войдут и увидят нас. Я уползаю в другую комнату и гадаю, успеет ли Таня закрыть дверь или нет. На этом сон обрывался. Просыпаясь, я мучалась, что бросила Татьяну, но потом вспоминала: это же только сон. Другой сон на эту же тему: дверь медленно открывается, просовывается рука. Я одна стою в комнате и не могу сдвинуться с места. Ни туловища, ни лица не видно, только неестественно удлиняющаяся рука. Она медленно тянется ко мне, а я, как ни пытаюсь, не двигаюсь с места. Чувствую, что никак не защититься, не спастись от этой ужасной руки, которая вот-вот схватит меня за горло. А потом сны перестали сниться.

Мы переезжали с места на место. Но в крупных городах не останавливались. Чем меньше строений, народа, тем легче обеспечить безопасность. Самый крупный населенный пункт был, кажется, Лигниц. Но и там мы стояли на окраине. Начало появляться население. Но большая часть все-таки уходила в пока неведомые нам края. Мы перестали ходить за компотами, чтобы не столкнуться с хозяевами, попав в обитаемое жилище, да и самим не ввязаться в какую-то историю. Никаких контактов с немцами у нас не было. Они нас явно избегали, видимо, боясь и стараясь не попадаться на глаза. Возможно, поэтому и складывалось впечатление, что их очень мало. Мы, не владея языком, не могли с ними разговаривать. Как-то иначе общаться, объясняться жестами, не пытались. Они тоже не проявляли общительности.

Радист из нашего взвода Сергей Чертков вместе со старшиной Жаворонковым пошли зачем-то в какой-то дом. Дверь закрыта. Чертков начал выбивать ее прикладом. Ударил раз, другой. На третьем ударе дверь открывается, и прямо перед ними фигура тоже с винтовкой в руках. Жаворонков сразу падает на пол, а Чертков быстро перехватывает винтовку, стреляет и прыгает сам в сторону, но фигура стоит и двигается подозрительно синхронно с Чертковым. Тот снова стреляет, а старшина, лежавший на полу и выхвативший свой трофейный ”вальтер”, смеется: – Чего ты, Сергей, в зеркало стреляешь?

Первый прилив нашего любопытства был удовлетворен. И гордость тоже поутихла. Постояли на земле врага, походили по ней. Земля, как земля, разве что компотов больше. Мы перестали отрывать время от сна и отдыха для походов. Снова завертелась привычная карусель: дежурство, наряды, отдых.

Перед наступлением на Берлин наш штаб находился в городке недалеко от Бреслау. В Бреслау, превращенном в город-крепость, не сдавался крупный немецкий гарнизон. Его блокировала 6-я гвардейская армия, силы которой были примерно равны силам окруженных немцев. Наши воины были выключены из других военных действий, оставаясь под Бреслау и после взятия Берлина. Оттуда доносилась канонада, звуки боя. Мы опасались, что противник может, прорвавшись, выйти на нас. Но бойцы 6-й армии надежно прикрыли все пути осажденным.

Глава 9. Бросок к Берлину.

Берлинская операция, как известно, началась 16 апреля 1945 г. Советская авиация должна была удерживать господство в воздухе, прикрывать наши войска от ударов вражеской авиации, провести авиационную подготовку и поддерживать сухопутные войска при прорыве зоны обороны противника, содействовать наземным войскам в форсировании рек Одер, Нейсе, Шпрее, обеспечить ввод в сражение танковых армий, прикрывать и поддерживать их, уничтожать резервы противника, вести воздушную разведку и наблюдение за полем боя. К тому же авиация должна была не допустить подхода резервов противника со стороны Берлина и Дрездена.

Большое значение придавалось взаимодействию авиации с танковыми армиями. Были разработаны планы взаимодействия. Нас откомандировали поддерживать связь с танкистами 4-й гвардейской танковой армии под командованием Д.Д. Лелюшенко. Перед началом наступления была поставлена дымовая завеса. Как отмечает И.С. Конев, летчики-штурмовики сделали это мастерски. Первую восьмерку ИЛов с подвешенными дымовыми приборами вел командир полка Степанов, вел точно по курсу и ставил дым с поразительной точностью, несмотря на ураганный заградительный огонь зенитной артиллерии.

Необходимость постановки дымовой завесы вызывалась тем, что важнейшая операция войск фронта начиналась с форсирования водной преграды без плацдарма на вражеском берегу. Это создавало неудобства, но и обеспечивало фактор внезапности. Неизвестно, где будут наступать. Неприятель должен держать свои силы рассредоточенными на всю ширину фронта, а не концентрировать их у плацдарма.