Апокрифы Древней Руси. Тексты и исследования - Автор Неизвестен

как часть природного мира. Вследствие этого рай попадал на средневековые карты, а на его поиски отправлялись экспедиции. Не без влияния апокрифических представлений о рае земном появились ирландские предания о райском острове, откуда не возвращаются посланцы (возможный параллельный прообраз — кельтский Аваллон — мифический остров блаженных, или сад Гесперид греческих мифов). Ирландский монах Брендан (484-578 гг.) отправился на поиски рая. В Атлантике он встретил несказанной красоты остров, который он принял за землю обетованную (на географических картах это остров св. Брендана). В 1489 г. Иоанн де Хозе описал остров близ Индии, гора на котором называлась Эдемом, а с заходом солнца на ней высвечивались стены рая. В той же Индии бенгальский царь Шаридип отправил экспедицию вверх по р. Ганг, в уверенности, что это одна из четырех рек, вытекающих из рая. На карте Андрея Бианко 1436 г. рай помещен в истоке четырех рек на юге Азии. В азиатской космографии известен также остров блаженных (Макарицкий), откуда, по поверьям, в мир прилетали птицы. Название острова явно перекликается с известным апокрифом, одноименный герой которого жил близ рая. Поверья о райских птицах находят соответствие в высказываниях Владимира Мономаха о прилете птиц из Ирия, а также образу райского орла из «Деяний апостолов» (см.: Сахаров В. Указ. соч. С. 218; Веселовский А.Н. Разыскания... // СОРЯС. Т. 53. В. 6. СПб., 1891. С. 99—100; Мочульский В.Н. Апокрифический элемент в вопросах и ответах Афанасия к Антиоху. Одесса. 1900. С. 20; Хрупкий мир островов // Курьер. Ноябрь. 1987. С. 201).

А.Н. Веселовский приводит несколько западноевропейских легенд о заблудившихся рыцарях, которые оказывались у стен райской горы. Те из смельчаков, кто отваживался заглянуть за стену, теряли рассудок. Есть в немецких легендах и эпизод с веревкой, которой обвязывают посланцев на райскую гору. При помощи веревки посланцев возвращали назад, но только мертвых. В рассказе об Аполлинарии Тирском повествуется о том, как герой во время морского странствия встречает блестящую стену и не может найти прохода внутрь. Исследователь видит в легендах соответствие жанру апокрифических путешествий в рай и возможный источник новгородской легенды, сообщавшей о дышущем море, о встречах мореплавателей с непреодолимой райской стеной, о невернувшихся посланцах, а также веревке, которой пытались удержать разведчиков, но выволакивали их только мертвыми. Все эти «международные» мотивы воспроизводит в «Послании о рае» Василий Калика, в подтверждение своей правоты ссылаясь на очевидцев (см.: Веселовский А.Н. Параллели к сказанию о земном рае // Филологические записки. 1875. В. Ш. С. 1-7).

Вполне естественно, что средневековые представления о рае формировались не только под воздействием апокрифов. В христианских странах основным генератором идей являлись Евангелие, святоотеческая литература и восходящие к ним тексты иных жанров. Новозаветной традицией рай прежде всего понимался духовно, как «царствие небесное». Исходной посылкой таких воззрений были евангельские тексты, говорившие об уготованном праведникам блаженном состоянии душ. Предполагалось, что в раю небесном они будут пребывать вместе с ангелами в свете божественной славы. Небесное царство рисовалось в чертах абсолютно внеприродных. Небесный рай не причастен материальному и не может быть объектом чувственного восприятия, соответственно, он не может быть описан в конкретных чувственно осязаемых образах: «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его» (1 Кор. 2,9). Райское блаженство прежде всего связывается с грядущей эсхатологической вечностью: «по Воскресению не женятся, но пребывают как ангелы на небесах» (Матф. 22, 30). О духовном состоянии райского блаженства говорится также в других новозаветных текстах (II Кор. 12,2-4; Евр. 4, 3, 11; Матф. 8, И; Лук. 8,28-29).

Надо сказать, что Апокалипсис дает основание приписывать раю некоторые свойства предметности, поскольку любящим Бога в эсхатологическом будущем уготованы обновленные очищающим огнем светопреставления земля и небо (Откр. гл. 21, 22). Правда, понимать апокалиптические образы материально, без учета растворенности новой материальности в Божестве, вряд ли приходится.

Ортодоксальные идеологи христианства отстаивали, главным образом, духовное понимание рая, как надприродного, надчувственного и наделенного идеальными чертами мира. В соответствии с дуалистической онтологией христианства они прокламировали отчужденность духовной сферы, не допуская сущностного соприкосновения духовного и материального.

Определенную лепту в развитие онтологического дуализма в противопоставлении рая и мира внесли апокрифы. «Видение апостола Павла» помещает рай в небесной сфере, хотя райские реки оказываются принадлежностью земной географии. Видимо, здесь действовала та же логика, что и у Ефрема Сирина, согласно которой берущие начало в раю реки неведомым образом соединяются с земными водами, услащая их. Небесную топографию рая предполагают также «Хождения Богородицы по мукам», «Житие Андрея Юродивого», апокриф «Смерть Авраама», где герой возносится к вратам райским. В «Слове о втором пришествии и Страшном суде и о будущей муке» Паладия Мниха рай отождествляется с Высшим Иерусалимом. Этот мотив перешел в народные духовные стихи. В «Успении Богородицы» повествуется о том, как архангел Гавриил приносит Богородице райскую ветвь. Этот мотив сопоставим с сюжетами о райских плодах или райском хлебе из апокрифов о земном рае. Посланцем небесного рая, в отличие от вполне плотских путешественников в рай земной (Агапий, Ефросин), выступает архангел. Представления о небесном рае самым тесным образом связаны с эсхатологией. Вхождение в царствие небесное открывается праведникам, пребывающим в преображенном духовном состоянии. Воззрения на земной рай, наоборот, безразличны к финализму. Напрашиваются явные аналогии с язычеством. Рай существует где-то поблизости, он, как и весь земной мир, вечен. Именно так можно интерпретировать тезис Василия Калики «о нетленности» творений божьих, под которыми он понимал и природу, и чувственный рай, как часть этой сотворенной природы.

Трудно уловить четкую грань, когда абсолютизация онтологического дуализма в христианстве смыкалась с ересью. В качестве примера здесь достаточно вспомнить дуалистов богомилов, отождествлявших земной рай с раем Сатаны. Другой пример — исихасты. Основываясь на онтологическом принципе несовместимости духовного и материального, они надеялись на прорыв в трансцендентное путем соединения через умную молитву с Богом. Рай, таким образом, оказывался ни где-то вовне, а в самом человеке. В связи с этим можно вспомнить апокрифическое еретическое «Евангелие Фомы» («Евангелие детства»), отвергающее и небесную, и земную локализации рая. Здесь говорится, что в стремлении к небесному раю человека опередят птицы, уповающих на земной рай опередят рыбы. Остается только рай в самом человеке. Правда, исихастский рай в человеке, это не божественный небесный рай. Соединяясь с божественной энергией в Фаворском свете, человек приближался в своем преображении к Богу, но не соединялся с ним по существу. Небесный рай, в отличие от внутреннего, прежде всего открывал путь к сущностному соединению личности с Богом. Прижизненное обожение, конечно же,