Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

корпорации распадаются и объединяются… работники не подчиняются слепо приказам… они задают вопросы и требуют ответов»! Студенты не готовы слушать профессоров, а солдаты – офицеров. Распадается и глобальная структура власти, в ней появляются «черные дыры – великие всасывающие вакуумы власти».

Темп перемен таков, что «мировые лидеры скорее смываются волнами событий, чем руководят ими». Этот процесс стартовал в 1950-х годах и должен завершиться примерно к 2025 г. Все дело в том, что «новая революционная система создания материальных ценностей не может распространиться, не вызвав личных, политических и международных конфликтов». А впереди – еще бóльшая концентрация перемен! В итоге «массовое реструктурирование властных взаимоотношений приведет к редчайшему событию в человеческой истории – к революции самой природы власти».

Направление этой революции в самом общем виде таково: «усиление горизонтальной саморегуляции и ослабление контроля сверху». Слишком жесткое управление также опасно, какслишком слабое, напоминает автор, ссылаясь на плачевный пример СССР: «В наши дни государства, пытающиеся жестко управлять своим народом и своей экономикой, неизбежно разрушают тот самый порядок, которого они добиваются». Поэтому из трех главных инструментов – «триады власти» (насилие, богатство и знание) – в обществах «третьей волны» доминирует знание, которое дает «власть высочайшего качества».

Остальные инструменты действуют все хуже и с меньшим эффектом. Именно знание – самое «многостороннее» из источников власти – обеспечивает теперь приумножение богатства и силы. Например, боевая мощь до недавнего времени «полагалась на силу кулака. Сегодня военная мощь практически полностью полагается на концентрированный разум – знания, воплощенные в оружии и технологиях наблюдения… Истребитель в наши дни – это летающий компьютер… Умственная работа, человеческая и машинная – сегодня непременное условие военной мощи». Но и богатство все больше зависит от научных кадров, уровня образования рабочей силы, развитости технологий и процесса цифровизации!

Так знание становится важнейшим из источников власти, преобразуя и подчиняя себе остальные, перестает быть приложением к силе и богатству, превращаясь в их сущность. Под знанием автор, кстати, понимает «информацию, данные, представления и образы, а также подходы, ценности и прочие символические продукты общества».

«Умная» власть, разумеется, требует умных людей, так что возникает перспектива меритократического преобразования властвующей элиты, отбора туда по принципу наибольшего ума и владения знаниями. «И сила, и богатство по определению являются собственностью могущественных и состоятельных. Поистине революционная характеристика знания заключается в том, что им могут обладать также слабые и бедные. Знание – самый демократичный источник власти».

Тоффлер, однако, не питает иллюзий, что в новом обществе власть может быть распределена справедливо: «равноправное деление власти есть состояние невероятное», власть всегда асимметрична. «Полное равноправие подразумевает отсутствие перемен», то есть конец развития. Поэтому неравноправие не проблема, проблема – это «система, которая замораживает дурную схему распределения ресурсов, дающих власть».

Рецепт футуролога: перераспределение знания в мире может привести к перераспределению власти. А знания «ускользают из-под контроля узкого круга специалистов» и администраторов, все шире распространяясь между людьми. «И поскольку знания перераспределяются, то же самое происходит и с властью, на них основанной». Если раньше борьба за доминирование означала соперничество за богатство и силу, то теперь она превращается «в сражение за распределение и доступ к знаниям».

Именно контроль над знанием – «суть будущей всемирной битвы за власть во всех институтах человечества». Это связано с такими свойствами знания, как его способность заменять другие ресурсы, прежде уникальные, и постоянно инициировать изменения, происходящие с высокой скоростью. Со знанием ты всегда впереди остальных как минимум на шаг и меньше зависишь от редких и малодоступных ресурсов.

«Информационная революция снижает надобность в капитале на единицу продукции», так что бедные страны получают возможность ускоренного развития, если они умеют правильно работать со знанием. В целом «человеческий капитал заменяет долларовый капитал», сила преобразуется в закон (прямое насилие в изменившемся мире действует все хуже), труд из физического все больше превращается в умственный. Вот почему ценность знания неимоверно возрастает, а значит, вспыхивают и новые войны – «информационные», то есть войны за контроль над знанием.

Соотношение сил, утверждает Тоффлер, будет перераспределяться в пользу таких организаций, фирм и стран, которые лучше других освоят методы информационных войн и их главное оружие – информационно-коммуникационные технологии. Предельно важны также разнообразные информационные сети, контроль над ними усиливает власть экспоненциально. Эти сети становятся «экстраразумными», и вопрос контроля над ними приобретает политический характер. Еще более политизированной становится конкуренция между телекоммуникационными системами, а также война за стандарты. Наконец, информационные войны невозможны без тотального шпионажа всех за всеми – им теперь вынуждены заниматься не только государства, но и другие игроки.

В политическом отношении революционные изменения власти начинаются с ее деконцентрации: государства постепенно теряют ее, власть утекает ниже (к регионам и муниципалитетам), выше (к межгосударственным организациям) и вбок (к компаниям и гражданским ассоциациям). Основным противоречием вместо «лево-правого» противостояния, характерного для обществ «второй волны», становится конкуренция между «глобалистами», «националистами», «регионалистами» и «местными патриотами». Политическая стабильность подрывается новыми течениями и группами – от сепаратистов до экстремистов, – которые ставят под вопрос эффективность и легитимность прежней системы. В важнейшие вопросы политики превращаются иммиграция и экология.

Все эти перемены «отражают возрастающую социальную разнородность в странах с передовой экономикой. Они свидетельствуют о конце массового общества» и характерной для него модели репрезентативной демократии. Потребности людей демассифицируются – вместе с политическими требованиями! Массовые движения, партии и СМИ переживают кризис, потому что не умеют жить вне массовой парадигмы. Им на смену приходят разнообразные и многочисленные новые группы, постепенно формирующие новую политическую модель – «мозаичную демократию». Она более динамична и даже взрывоопасна!

Большинство теперь не играет особой роли, да и сложить его получается все хуже, новая демократия – это демократия меньшинств и коалиций «по случаю». Такие перемены вызывают страху многих людей и подпитывают консервативную волну, а она ведет к «брожению умов, которым спешат воспользоваться фанатики. Это предоставляет исключительные возможности опасным меньшинствам». Параллельно слабеет власть бюрократии, обеспечивавшей нормальное функционирование демократических стран, и это еще один важный фактор хрупкости нового мира. Мира, где все подвижно, разнообразно, непрочно и опасно. Мира, в котором довелось жить нам!

Ицхак Адизес

Политические озарения

М.: Рид Групп, 2012

Ицхак Адизес

Новые размышления о политике

М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017

Гуру менеджмента, основатель собственного института Ицхак Адизес вот уже много лет раз в неделю публикует в своем блоге короткие заметки об актуальных проблемах современной политики и экономики. Он интересуется мировой динамикой, проблемами США (как их житель), Израиля (как его гражданин) и посткоммунистических