Грандиозные авантюры. Николай Резанов и мечта о Русской Америке - Оуэн Мэтьюз

прошла по территории современной Бразилии. Испанцы считали, что земли к западу от этой границы-меридиана принадлежат им. В 1513 году испанец Васко Нуньес де Бальбоа спустился с Панамского перешейка и вышел к берегам Тихого океана, после чего испанцы стали считать эти земли собственностью короны. Живший в ту же эпоху в Севилье писатель Гарсия де Монталво (Garcia Ordonez de Montalvo) писал о мифическом «острове под названием Калифорния, расположенном близко от рая на земле». В Калифорнии де Монталво было королевство, которым управляла королева Калафия. В этом королевстве не наблюдалось мужчин, а «жили, как амазонки, одни только черные женщины». С легкой руки писателя название «Калифорния» стали употреблять, говоря о прибрежных территориях к северу от Мексики.

Первыми эти места исследовали не испанцы, а английский корсар сэр Фрэнсис Дрейк. В 1579 году Дрейк доплыл до Пойнт-Лома (Point Loma), расположенного в районе современного Сан-Диего, и назвал эти земли Новым Альбионом. Исследовав побережье, он отправился на север и скорее всего доплыл до современного Сан-Франциско, а может быть, и до острова Ванкувер вблизи западного побережья Канады. Фрэнсис Дрейк был первым европейцем, который прошел на своем корабле вдоль северо-западного побережья Америки, но английская корона не стала претендовать на эти земли и объявлять их своими владениями.

Только в середине XVIII века, после экспедиции Беринга и появления в Америке русских колоний, испанские власти решили наконец превратить лакомую Калифорнию в испанскую колонию. В 1768 году испанские переселенцы основали в Мексике порт Сан-Блас. Затем на протяжении двадцати лет вдоль побережья курсировали испанские морские экспедиции, которые делали карты и дошли вплоть до Кадьяка. Это правда: в 1788 году представители двух империй действительно встретились. Испанский фрегат San Carlos зашел в бухту Трех Святителей, и лейтенант Гонзало Лопез, капитан корабля, угощал Евстрата Деларова вином и медовыми бисквитами, а год спустя инцидент в заливе Нутка (вы читали об этом выше) чуть было не вызвал мировую войну. К тому времени испанцы уже основали на западном побережье Америки девятнадцать католических миссий, защищенных военными гарнизонами, называемыми по-испански presidios. Самой северной и самой поздней по времени основания стала миссия, заложенная в марте 1776 года. Ничего особенного: церковь, ферма и, как положено, presidio. Миссия была францисканской, и назвали ее в честь святого Франциска Ассизского Сан-Франциско.

Когда 28 марта 1806 года8 туман рассеялся, с «Юноны» увидели залив и за ним гавань Сан-Франциско. На правом берегу стоял небольшой форт с белым стенами. Резанов решил, что «бесполезно отправлять шлюпку, чтобы узнать, может ли корабль войти в гавань, потому что, если нам откажут, мы умрем с голоду»9. На всех парусах «Юнона» вошла в гавань. «Мы наблюдали, как забегали и засуетились солдаты около зданий presidio. Нам стали кричать в рупор о том, чтобы корабль немедленно бросил якорь. Мы отвечали: Si senor, si senor, и делали вид, что так и собираемся поступить, но в это время уже проплыли мимо форта и вошли в залив. Раздался выстрел из пушки, и мы бросили якорь»10. Из форта выехала группа кавалеристов, и Резанов приказал лейтенанту Давыдову, который тоже был на «Юноне», в парадной форме и ботфортах сесть в шлюпку и плыть к берегу. Вместе с ним он отправил Лангсдорфа. Перед отплытием Резанов проинструктировал обоих, что именно они должны сказать испанцам. А они должны были сказать, что «на корабле находятся русские, о прибытии которых должно было известить испанское правительство», и что корабль плывет в столицу Новой (Верхней) Калифорнии Монтерей (не путать с Монтерреем в Мексике), однако вынужден срочно остановиться для ремонтных работ.

На берегу посланцев ждали двадцать всадников, среди которых был францисканский монах, а также «несколько офицеров и приятной наружности молодой человек в очень странной одежде… представьте отрез шерстяной ткани в полоску, похожий на покрывало для кровати, в центре которого находился разрез, куда молодой человек просунул голову, чтобы накинуть это подобие мантии себе на плечи». Незнакомая русским одежда называлась Gala serape, или пончо; пончо носили испанские солдаты. На офицерах была форма черно-красного цвета и сапоги из оленьей кожи с «экстравагантно большими шпорами»11. Языком общения оказалась латынь, на которой говорили Лангсдорф и падре Хосе Антонио Урия. Habitationes nostras in regione ad septentrionem tenemus, appelata Russia est – «Мы живем на севере в России», – объяснил Лангсдорф. К удивлению русских, монах ответил, что они ждали их прибытия, но не на одном, а на двух кораблях. Вице-король Новой Испании приказал всем гарнизонам принять русскую исследовательскую экспедицию, как только она появится. На самом деле объяснялось это просто: за три года до описываемых событий в Мадриде узнали о планируемой кругосветной экспедиции на «Надежде» и «Неве» и соответствующую информацию передали во все испанские гарнизоны в Новом Свете. Испанцы даже знали, кто стоит во главе этой экспедиции – Резанов, – поэтому именно Резанова ждали в этих краях.

Слуга помог Резанову надеть зеленый камзол камергера, который после долгих странствий и нешуточных испытаний болтался на нем как на вешалке. Не забыты были и ордена: украшенный бриллиантами орден Святой Анны и Мальтийский крест. На кишащей вшами голове Резанова красовалась треуголка. Дыхание его было зловонным от цинги, «от которой страдали все, не исключая офицеров»12.

Резанов сел в лодку и отправился к берегу. В то время коменданта форта дона Хосе Дарио Аргуэльо не было в Сан-Франциско, так как он уехал по делам в Монтерей. Форт он оставил под присмотром сына, лейтенанта Луиса Аргуэльо. Джентльмены обменялись поклонами и любезностями, после чего лейтенант вежливо пригласил Резанова отобедать. Резанов был настолько рад после месяца в море оказаться на суше, что получил удовольствие от пешей прогулки до крепости, стоявшей на горе.

В наши дни на этом месте растут огромные деревья, посаженные американскими солдатами в 1890-х годах, но в 1806 году склоны покрывал низкий кустарник, и из форта прекрасно просматривалась вся бухта. Сам форт был скромным: барак из обожженных на солнце кирпичей с белеными стенами для солдат гарнизона. Перед бараком – небольшой плац, а по сторонам несколько аккуратных домиков.

Лангсдорфа, который, как всегда, сопровождал Резанова, опрятный вид крепости очень порадовал, она напомнила ему немецкое сельское поселение. «Мои глаза истосковались по солнцу и приятным видам чего-то организованного, упорядоченного и не трагичного», – пишет он. Между тем Ванкувер, посетивший Сан-Франциско в ноябре 1792 года, оставил заметки, что поселение «напоминает загон для скота». По описаниям Ванкувера, жилище коменданта состояло всего из двух комнат с окнами без стекол. Лангсдорфу оно тоже показалось «маленьким и слишком