Грандиозные авантюры. Николай Резанов и мечта о Русской Америке - Оуэн Мэтьюз

Отцом поднимался в гору, тот раскрыл ему страшный секрет: «Перед отъездом из Монтерея губернатор получил сведения из Мадрида о том, что если мы сейчас и не находимся в состоянии войны с Россией, то эта война вскоре начнется». Резанов рассмеялся и сказал, что тут, видимо, какая-то ошибка. «Неужели я бы приехал сюда, если это действительно так?»21 – ответил он. Тем не менее он вдруг «вспомнил», что забыл на корабле носовой платок, и под этим предлогом направил на «Юнону» гонца с приказом о том, чтобы никто не покидал судна. Резанов боялся, что его арестуют, как только он окажется на территории испанского гарнизона. «Однако когда я переходил через плац, то увидел улыбающиеся лица прекрасных испанских сеньорит, и тут же все мои сомнения рассеялись, потому что я понял, что, если бы меня хотели арестовать, женщин обязательно попросили бы держаться от меня подальше».

На ступеньках дома Резанова уже ожидали дон Аррильяга и отец Кончиты дон Хосе Дарио Аргуэльо. Аррильяга прекрасно говорил по-французски, и Резанов обменялся с ним многословными комплиментами. На ноге губернатора была повязка, и Резанов поинтересовался, что произошло. «В Калифорнии мне подчиняется всё, но вот моя правая нога отказывается повиноваться», – пошутил губернатор, которого Лангсдорф характеризовал как «очень вежливого и достойного уважения джентльмена в летах»22.

Испанцы извинились за то, что приглашение было доставлено через Святого Отца. Резанов высокопарно ответил, что «не придал этому большого внимания, потому что подчинил условности желанию закрепить и гарантировать все преимущества, которые привлекли меня в земли Новой Калифорнии». Современному человеку зацикленность Резанова на вопросах протокола может показаться странной, но для того времени это было в порядке вещей. И даже более того, изощренно-вежливые хитросплетения речи и неукоснительное соблюдение правил являлись своеобразным индикатором статуса. Резанов настаивал на том, чтобы к нему было особое отношение, и делал это для того, чтобы испанцы прониклись величием России – по многим вопросам конкурента Испании.

В наши дни фундамент здания, в котором Резанов встречался с испанцами, находится под полом офицерского клуба, который был построен на этом месте через сто лет после описываемых событий. Они отобедали в небольшой комнате со стенами, толщина которых доходила до двух метров, что спасало от жары. В окнах не было стекол, а крыша была соломенной. В комнате стояла массивная мебель, на столе горели свечи, и ели все с серебра. Резанова удивила «эта тонкая, варварская красота». Во время обеда Резанов, как и следовало ожидать от человека, наделенного важными полномочиями (во всяком случае, он изо всех сил старался соответствовать этому образу), опроверг слухи о том, что между двумя странами может начаться военный конфликт. «Мы, люди, закаленные самыми разными трудностями, не должны обращать внимание на подобные слухи», – заявил он испанцам. Однако его уверения не были искренними до конца. Так, он убеждал испанцев, что Россия не претендует на Калифорнию. «Пожалуйста, выбросите эти неправильные мысли из головы, – говорил он Аррильяге. – Южные территории Америки нас нисколько не интересуют… Но если б это было так, столь мощная держава, как Россия, не стала бы скрывать свои намерения, а если б такие намерения были, вы бы все равно не смогли им воспрепятствовать». Резанов предупредил Аррильягу о том, что после разгрома Наполеона испанцы могут потерять свои американские владения, уступив их Соединенным Штатам, если, конечно, не укрепят свои позиции при помощи торговли, например, с Россией.

Судя по всему, камергер двора Его Величества считал, что успокоил Аррильягу своими словами. «Губернатор слушал с большим удовольствием»23, – писал он, несмотря на то что сам губернатор заявил, что все вопросы, касающиеся «отношений, которые могут быть установлены между провинцией Испании и русскими поселениями»24, решает не он сам, а правительство в Мадриде. Даже вице-король в Мексике, говорил Аррильяга, не может решать такие важные государственные вопросы, хотя сам он «прекрасно понимает преимущества, которые двухсторонняя торговля может принести обеим сторонам»25.

Несмотря на все сказанное, Резанов, которого до берега сопровождал почетный эскорт испанских драгун, вернулся на корабль с чувством одержанной победы. Как прекрасно знает любой человек, пытающийся что-либо сделать в России, обращение к сильным мира сего вовсе не является обязательным при разрешении сложных вопросов – все прекрасно можно уладить тет-а-тет. Существует русская пословица, гласящая: «Бог высоко, а царь далеко», и этой пословицей Резанов руководствовался. Он надеялся, что у него есть все шансы убедить губернатора в том, что в интересах обеих сторон закрыть глаза на некоторые события, которые происходят в испанской провинции, далекой от Мадрида.

18. Любовь и амбиции

Вдруг на фоне каждодневных

дел и прочей суеты,

Расцвело в душе усталой

чувство дивной красоты.

Фрэнсис Брет Харт. «Консепсьон де Аргуэльо», 1872

В гарнизоне был устроен бал для высоких гостей. Для танцев освободили казарму – самое большое здание presidios, – вынесли все кровати и мебель, и женщины принялись украшать пространство. В зале поставили два флага – испанский и привезенный с «Юноны» российский. Из солдат гарнизона собрали небольшой оркестр: гитаристы, скрипачи и барабанщики. Индейцев отправили за свежей зеленью и медом диких пчел.

Резанов и офицеры были в парадной форме. Лангсдорф надел вычищенный черный сюртук и кремового цвета жилет, слегка траченный молью. Девушки учили русских танцу под названием barrego, во время которого партнеры топают ногами, хлопают в ладоши и кружатся друг перед другом. Лангсдорф, Хвостов и Давыдов, в свою очередь, «старались научить дам английским сельским танцам, которые всем так понравились, что их потом без конца повторяли»1. Доктор и Резанов по очереди играли на скрипке под аккомпанемент гитар. В десять часов вечера все прервались, чтобы подкрепиться dulces – медовыми бисквитами – и выпить сладкого белого вина.

Резанов танцевал с Кончитой. Он сразу воспылал к ней чувствами, и казалось, что и она отвечает ему взаимностью. Кончите было пятнадцать лет и два месяца, и все считали ее настоящей красавицей. А Резанову было сорок два года, после голодной зимы он был очень худым, но такого важного иностранца Кончите, да и, пожалуй, всем в гарнизоне, видеть еще на приходилось.

О романе Резанова и Кончиты написано довольно много – и стихи, и поэмы, и пьесы, и романы, в СССР даже поставили первую в стране рок-оперу. Но о том, что на самом деле произошло за те пять недель, когда «Юнона» стояла в гавани Сан-Франциско, могут рассказать всего два источника. Прежде всего – травелог