ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов

которого речь пойдет ниже, вполне заслужил того, чтобы его «творчеству» посвятить специальную главу в нашей книге. Как Сулакадзев и Бардин, он наладил целое производство подделок, причем новые сюрпризы его деятельности еще могут стать предметом исследования. Однако однообразие приемов фальсификатора дает нам право остановиться здесь лишь на нескольких известных его подделках.

В 1857 г. в первом томе фундаментального издания Археографической комиссии «Акты, относящиеся до юридического быта древней России» были опубликованы две интересные грамоты: жалованная тарханная и несудимая грамота великой княгини Софии Витовтовны игумену Троице-Сергиева монастыря Марти-ниану на село Кувакинское в Нерехте 25 августа 1445 г. и жалованная тарханная и несудимая грамота великой княгини Марии Ярославны игумену Троице-Сергиева монастыря Иоакиму на села и варницы в Нерехте 1 августа 1483 г. В 1929 г. обе грамоты были вновь переизданы в академической публикации «Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV – XVIII вв.»16 В 1895 – 1897 гг. увидели свет грамоты: «данная» 1561 – 1562 гг. и «духовная» 1579 – 1589 гг. крупного вотчинника времени правления Ивана Грозного И. Ю. Грязного и «льготная» 1574 г. князя Д. А. Друцкого17. Все эти акты извлечены издателями из крупнейшего и ценнейшего для социально-экономической истории феодальной России собрания актовых материалов «Грамоты Коллегии экономии», хранившегося в Государственном архиве старых дел.

Подлинность грамот долгое время не вызывала сомнений у исследователей. Только Н. П. Лихачев, издатель «данной» Грязного, назвал ее «фальсификацией настоящего подлинника».

Каково же было удивление ученых, когда на рубеже XIX и XX вв. в коллекции известного собирателя XIX в. Н. Г. Головина также были обнаружены названные грамоты. Это вызвало немалое смущение. Фигура Головина заинтересовала исследователей. По-своему он был яркой и увлеченной личностью. Его страсть к коллекционированию письменных источников имела богатые родовые традиции. Еще один из предков Н. Г. Головина, сподвижник Петра I В. В. Головин, собрал богатую библиотеку древних рукописей, большая часть которой, правда, уже в начале XIX в. оказалась распыленной. Интерес к коллекционированию сохранил и его ближайший потомок – П. В. Головин18.

Н. Г. Головин, сумевший сохранить доставшиеся ему по наследству материалы библиотек своих предков, и сам собирал исторические рукописи В начале 50-х гг. XIX в. сотрудники Археографической комиссии получили возможность ознакомиться с коллекцией Головина, надеясь приобрести ее или хотя бы получить копии для издания. И. М. Снегирев, ставший посредников между коллекционером и Археографической комиссией, сообщал в 1852 г. К. С. Сербиновичу: «Недавно мне случилось найти у полковника Н. Г. Головина сокровищницу русских грамот с начала XIII по XVIII в. Я его убеждаю представить сии грамоты, числом около 1000, в Археографическую комиссию. Он человек богатый, живущий в отставке, следовательно, не думаю, чтобы ему нужны были деньги, разве не будет ли приятным и лестным ему какое-либо отличие. Приобретение этого письменного сокровища было бы весьма важным для Археографической комиссии: в нем есть духовные великих князей, еще неизвестные, духовная Авраамия Палипына и другие драгоценнейшие акты с печатями»19. В словах Снегирева было все верно, исключая, может быть, его необоснованную надежду на согласие Головина расстаться с коллекцией. Но уже вскоре посредник был вынужден признать: «Г. Головин дорожит грамотами не только как знаток древностей отечественных, коим он охотно посвящает время, труды и деньги, но как благодарный потомок древней знатной фамилии»20.

Лишь после смерти владельца коллекция была приобретена Археографической комиссией. Наличие в ней «дубликатов» названных выше грамот заставило ученых более внимательно ознакомиться с ними. Их вывод: в коллекции находятся подлинные акты. В пользу этого говорили и бумага, и почерк, и печати. Правда, настораживало одно немаловажное обстоятельство: на обороте грамот имелись пометы, заклеенные бумагой и даже соскобленные. Они говорили о принадлежности актов в 30 – 40-е гг. XIX в. собранию «Грамот Коллегии экономии».

После этого открытия стала ясна необходимость более тща-тельной проверки списков этих же актов фонда Коллегии эконо-мии. Такую работу проделал Н. С. Чаев, и с ее результатами общественность получила возможность познакомиться в 1933 г. Они были неутешительны. Оказалось, что некоторые акты фонда представляли собой искусную подделку – фальсификацию подлинные грамот, находившихся в коллекции Головина. Грамоты Коллегии экономии всего лишь имитировали подлинники – их формат, графику, подписи, цвет бумаги. Фальсификатор не смог достать чистую бумагу XV – XVI вв. и потому довольствовался бумагой XVIII в. – все грамоты изготовлены именно на этой бумаге, о чем красноречиво говорили филиграни (правда, понимая, что фили-. грани могут разоблачить его, фальсификатор изготовлял акты щ нескольких кусочков бумаги, что затрудняло идентификацию филиграней)21.

В принципе работа, проделанная Чаевым, еще оставляла надежду на то, что грамоты Коллегии экономии могли быть «copies figurees» – имитации подлинников, выполнявшиеся в западноевропейских странах для лучшей сохранности оригиналов. Но отечественная дипломатика таких случаев не знает. Однако окончательный приговор подделкам был вынесен, когда в коллегии Головина обнаружили листы чистой бумаги, предназначавшиеся для изготовления фальсификаций, а также своеобразный полуфабрикат подделки – чистый столбец с привешенной подлинной печатью князя А. И. Старицкого (подлинник грамоты не обнаружен). Более того, в его коллекции нашлась подлинная грамота Андрея Старицкого, в которой вместо оторванного левого края был подклеен кусок бумаги, где рукой Головина восстановлен утраченный текст (карандашом, для последующей подрисовки чернилами). Стало ясно: обнаруженные фальсификации принадлежат перу Головина.

Теперь исследователи могли окончательно представить картину и мотивы изготовления Головиным подделок. Страсть к коллекционированию рукописных материалов, к тому же с явным генеалогическим уклоном, привела его в московский Государственный архив старых дел. В фонде Коллегии экономии он обнаружил ценнейшие актовые материалы. И Головин решил подменить подлинники искусно изготовленными копиями. Вероятно, эти операции он не мог проделать один, существенную помощь ему оказали сотрудники архива. Еще в начале XIX в. архив начал приоткрывать свои тайны. Здесь, например, через А. Ф. Малиновского граф Н. П. Румянцев приобрел несколько десятков копий актов. В 30 – 40-е гг. Государственный архив старых дел понес существенный ущерб от многочисленных пропаж. Их, по словам обер-прокурора М. А. Дмитриева, служащие архива объяснили «преступными или неумышленными» предлогами22.

Фальсификации Головина, таким образом, оказались тесно связаны с его увлечением коллекционированием. Вообще пополнение частных коллекций путем изъятия всевозможных материалов из официальных хранилищ получило известное распространение в России в XVIII – начале XIX в. Головин в этом смысле не был оригинален. Но коллекционер по-своему придерживался «кодекса чести» собирателя, восполняя кражу подлинников их копиями. Делал он это настолько искусно, что члены комитета, специально созданного в 1835 г. для проверки наличия документов в архиве, приняли фальсификации за подлинники, затем эту же ошибку повторили и