Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева

решил оспорить тезис о дальнейшем распространении мирового коммунизма через диктатуру пролетариата, продвигая политику «мирного сосуществования». Новая мировая война, несмотря на существование империализма, объявлялась необязательной. В проекте содержалась и такая «крамола», как использование парламента вместо революции при переходе стран к социализму[400]. Молотов и Каганович были категорически против, но на стороне Хрущева были другие члены Президиума. Даже консервативный Суслов согласился, что в гражданской войне больше нет нужды, а Поспелов, автор «Краткого курса истории ВКП(б)» и многочисленных работ о Сталине, подтвердил, что Ленин когда-то говорил о мирном пути развития революции[401].

До съезда оставался месяц, и на последнем в уходящем году заседании Президиума 31 декабря Булганин зачитал письмо Шатуновской об обстоятельствах смерти Кирова. По ее словам, она узнала от одного из ленинградских чекистов, что лично Сталин с жестокостью допрашивал его убийцу Николаева. Ворошилов, не дослушав, воскликнул: «Ложь!» А Молотов сказал, что сам там был с одним из чекистов: «Мы беседовали втроем с Николаевым. Сталин при нас беседовал с ним. Ударов не было»[402].

«Пахнет нехорошим», — заметил Хрущев, надо привлечь КГБ. Ответы могут быть в документах времен Ягоды и Ежова, согласились его коллеги. Тогда же для подготовки доклада к XX съезду и для изучения материалов НКВД, Верховного суда и прокуратуры по делу о делегатах XVII съезда Президиум утвердил комиссию секретаря ЦК Петра Поспелова. В нее вошли Аверкий Аристов от ЦК, Николай Шверник от профсоюзов, генеральный прокурор Роман Руденко, председатель КГБ Серов и некоторые другие. Микоян сомневался в объективности Поспелова, но спорить не стал[403]. Активно включился в ее работу и Хрущев, запрашивая все больше материалов с Лубянки.

В середине января Президиум одобрил шестой пятилетний план развития народного хозяйства СССР на 1956–1960 годы для рассмотрения на съезде. В нем предлагалось «более ускоренное развитие сельского хозяйства и промышленности, производящей товары народного потребления»[404], но репрессии и реабилитации пока не упоминались.

Тогда же Хрущев получил письмо от уже освобожденного Алексея Снегова, недавнего свидетеля по делу Берии. Снегов не только знал Хрущева, он когда-то дружил с прокурором Руденко, поэтому к его словам прислушивались. Он писал, что начиная с X съезда «присутствовал на всех съездах партии. На XVIII и XIX съездах я не мог присутствовать по известным вам причинам. Прошу предоставить мне возможность присутствовать на XX съезде, выдав мне постоянный гостевой билет»[405]. Тогда был составлен список и других реабилитированных, которых Хрущев и Микоян собирались пригласить на съезд для восстановления партийной справедливости.

В конце января секретарь Челябинского обкома Михаил Соломенцев представил ЦК справку о 25 368 арестах 1937–1938 годов в Челябинске. Оказалось, что из 943 полностью проверенных дел обвинения подтвердились только в двух случаях[406]. Чем ближе к съезду, тем больше появлялось ужасающих подробностей о чистках. Хрущев вспоминал, что для него и коллег по Президиуму, за исключением Молотова, Кагановича, Ворошилова и Микояна, эти материалы стали «полной неожиданностью». Это было преувеличением: он знал о зверствах НКВД и был знаком с подробностями дела Берии, но масштабы его потрясли.

Первый лист проекта отчетного доклада ЦК КПСС XX съезду партии

[РГАНИ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 5. Л. 7]

23 января в Большом Кремлевском дворце началась очередная cеcсия Верховного Совета СССР 4-го созыва. В перерывах в комнате отдыха за сценой, за чаем или чем-нибудь покрепче, опять начались споры в ответ на продолжающееся давление Хрущева насчет использования материалов комиссии Поспелова в отчетном докладе ЦК XX съезду. В мемуарах Никита Сергеевич описывает эти дебаты между членами Президиума и секретарями ЦК как произошедшие уже после начала съезда[407], но даты и мелкие детали в его воспоминаниях не всегда совпадают.

Продолжая получать леденящие кровь документы от Поспелова, Хрущев и Микоян были готовы противостоять всем высокопоставленным коллегам. Осужденных было так много, что точечные реабилитации казались каплей в море; нужно было реабилитировать всех, а значит, подключить весь Президиум к этой работе.

ДЛЯ СПРАВКИ

Перед началом ХХ съезда, 8 февраля 1956 года, созданная Президиумом ЦК «комиссия Поспелова» (ее состав: секретари ЦК КПСС П. Н. Поспелов, А. Б. Аристов, председатель ВЦСПС Н. М. Шверник, заместитель председателя КПК при ЦК КПСС П. Т. Комаров) представила объемный отчет о репрессиях. Название отчета: «Доклад Комиссии ЦК КПСС Президиуму ЦК КПСС по установлению причин массовых репрессий против членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных на ХVII съезде партии». В этом документе не был затронут вопрос о репрессиях по отношению к «социально чуждым элементам» в 20–30-е годы, не было ни слова о репрессиях крестьянства в период коллективизации, о несправедливо осужденных советских военнопленных, оказавшихся не по своей воле в фашистских лагерях. В документе в основном описывалась картина массового террора власти по отношению к своей же власти и выявленным «врагам народа» из народа.

При этом комиссия обходила вниманием факты участия в репрессиях тт. Молотова, Кагановича, Микояна, Ворошилова, Маленкова, Хрущева.

Н. С. Хрущев и А. И. Микоян по обыкновению гуляют

Кремль, май 1961

[Семейный архив автора]

Анастас Иванович и Никита Сергеевич вместе гуляли по аллеям Кремля и дорожкам Огарева и на Ленинских горах, где были соседями (Микояны жили в доме 34); гуляли чаще, чем обычно, — а оба любили гулять. Мужчины что-то тихо обсуждали, иногда спорили, но старались не повышать голос. Прабабушка не вмешивалась — не ее стиль, — но следила за подготовкой к съезду с волнением. Это был первый съезд ее мужа во главе партии, и он много значил для его репутации и авторитета. Единственное, что она спросила у него за завтраком в эти дни, нельзя ли получить гостевой билет как старому члену партии. Прадедушка замялся: «Будет неудобно, мы и так стараемся как можно больше реабилитированных жертв сталинской несправедливости пригласить, и этому есть противники, так что нельзя просить еще и для членов семьи». Она согласилась и больше не настаивала, но потом всю жизнь жалела, что не была «свидетелем того монументального съезда».

Не потому, что поддерживала. Прабабушка рассказывала, как за три года до этого Никита Сергеевич дома после ужина читал дело Берии. Толстенные коричневые папки раздувались от бумаг. Она просмотрела несколько страниц и отложила, не смогла: «Не может член партии быть таким зверем». Я спросила, как быть с теми, которые до этого были арестованы тоже за якобы ужасные преступления. «Это были враги». — «Но их же