Европа Гутенберга. Книга и изобретение западного модерна (XIII–XVI вв.) - Фредерик Барбье

заложить основы богатства и могущества власти, но также в том, чтобы теоретизировать политическую систему и укрепить ее. Политико-административное управление с опережением возникает в некоторых государствах, образец которых дают нормандские государства, от Нормандии до Сицилии. Ту же тенденцию можно наблюдать, с некоторым хронологическим смещением, в королевстве Капетингов: хотя прево появляются при Роберте II Благочестивом (996–1031), пока что речь идет лишь о частных лицах, управляющих доменом короля. Установление аппарата власти происходит начиная с XII века, когда вокруг королей организуется двор и постепенно растет централизованная и специализированная администрация. При Филиппе II Августе (1180–1223) прево обычно становились королевскими чиновниками (их насчитывается около 250, в особенности в провинциях Орлеане и Гатине), а полномочия бальи оговорены в «Завещании» короля (1190). Мало-помалу складываются основные институты власти: Счетная палата (1203), Парламент (1239) и Канцелярия, в которых работает группа образованных людей – нотариусов и секретарей короля[54]. То же самое происходит в Нюрнберге с его исключительным свидетельством о близком знакомстве администрации с письменностью – речь идет о блокноте со складными листами для письма, который начальник фортификации города возил с собой на инспекцию около 1425 года[55].

Резко вырастает объем административных и финансовых архивов, а теоретики власти берутся за свод правил, касательно материалов делопроизводства и практики управления[56]. Эта систематизация основана на письменности и связана с постепенным заимствованием юридических категорий римского права. Хорошей иллюстрацией этого явления могут служить «легисты» Филиппа IV Красивого (ум. 1314). У дофина было обстоятельное образование, позволившее ему, в частности, открыть для себя стоиков. Став королем, Филипп превратился в «фанатика королевской власти» (Э. Перруа) и окружил себя группой верных советников, с которыми он работает. Curia, первоначально сформированная из сеньоров домена, теперь в большом количестве принимает в свои ряды мелкую знать южных регионов, например, канцлера Пьера Флота и его ученика Гийома де Ногаре, они оба связаны с университетом Монпелье. Именно эти интеллектуалы с Юга, как ни парадоксально, особенно энергично разрабатывают теорию превосходства королевской власти. Политика Филиппа Красивого направлена на то, чтобы навязать королевскую волю всему королевству, и здесь можно ограничиться напоминанием того, что именно он ратифицирует по всему югу Франции статут королевского нотариата[57].

Постепенно образование получает роль особого социального лифта, множится число примеров, когда люди сделали карьеру в церкви или в светской администрации благодаря «талантам», приобретенным в школе и университете. Это становится новой нормой. Согласно конституции Климента VII от 1378 года, члены капитулов крупных городов должны иметь по меньшей мере диплом ès-arts. Действительно, в капитуле Лана, изучавшемся Элен Милле, в 1409 году из 82 каноников 72 были обладателями дипломов[58]. Но отныне эта модель не ограничивается одним только миром духовенства. Конечно, торговец, даже самый крупный, еще долго не будет нуждаться в высшем образовании, и известно, например, что Жак Кёр представлен как sine litteris, «без грамот» – не в том смысле, что он был неграмотен, а в том, что не посещал никаких университетских курсов. Однако это замечание вызывает у его автора своего рода удивление: начиная со второй половины XIV века старое отождествление духовных лиц и выпускников университетов больше не является абсолютным и начинают появляться светские обладатели дипломов. Этот феномен в то же время свидетельствует о возникновении большого спроса, в частности в юридической сфере, и о том, что в ряде случаев университет открывает возможности для укрепления социального положения некоторых групп семей. Во Франции XV века городские олигархии Амьена, Реймса, Санлиса, Тура, Пуатье или Лиона отправляли своих сыновей в университеты за дипломами, в особенности за дипломами по праву. Вскоре они займут большинство управляющих постов в магистрате и будут направляться на судейские должности[59]. Мы увидим, что между университетами и миром книгопечатания на начальном этапе были самые тесные отношения, идет ли речь о финансистах, например, о неком Бартелеми Бюйе из Лиона, или о типографах, начиная с самого Гутенберга.

То же самое происходит во Флоренции, коммуне, которая организует свой contado, преимущественно в XIV веке, и чьи советы прилагают усилия по постепенному упорядочиванию административного управления, которое хотят видеть максимально эффективным[60]. С этим связано и составление статутов 1408–1409 годов, и ряд реформ, запущенных в 1420-е годы, а также особое внимание к подбору чиновников и контролю их работы. Административные компетенции распространяются на экономические вопросы, включая проблему налогообложения и учет: регистрация деятельности contado (1426), затем учреждение нового кадастра (1427), на который будут опираться финансы, а, следовательно, и реформа государства. Повсюду по мере складывания и развития политического управления письменная регистрация становится главным его инструментом. В той же Флоренции юристы, стоящие за Бартоло да Сассоферрато, не только направляют и оформляют действия правителя, но также оперируют солидным и эффективным теоретическим корпусом. На местном уровне штат чиновников довольно-таки велик, численность подесты (капитаны, губернаторы) в различных городах contado в XV веке доходит до сотни, у каждого из них есть свое служебное помещение и технический персонал, более или менее многочисленный в зависимости от значимости места. В Пизе первым подчиненным флорентийского капитана является судья, который обязательно должен иметь диплом юриста. Как мы видим, у этих изменений политического и административного управления позитивный исход, особенно в экономическом плане.

Выделиться через книгу

Ядро постепенно устанавливающейся политической модели чаще всего образует двор (curia) – инструмент управления, но также и место, в котором утверждается «стиль жизни», отмеченный «отличием», которое оправдывает привилегированный статус правителя, чья власть тяготеет к абсолютизму[61].

Культурный и художественный аспекты по сути дела становятся центральным элементом политической структуры эпохи, правитель, его приближенные, а вслед за ними все высокопоставленные лица демонстрируют исключительный характер своего статуса через ту или иную форму репрезентации. Отсюда определенная парадность образа жизни (замки, сады, лес для охоты), заказ произведений искусства (в том числе рукописей), меценатство и идущая вместе с ним практика посвящения художественного произведения покровителю, а также различные представления, празднества и т. д. Множество миниатюр «Великолепного часослова герцога Беррийского» представляют сцены, которые как в зеркале отражают роскошную жизнь двора[62]. Через подражание эта модель постепенно распространяется в высших кругах городского общества, и некоторые виды книг, созданных для феодальной знати, «копируются» для более широкой публики – чаще всего это случается с часословами. Иллюстрация этого стиля жизни, наделенного духом нового времени, дана в картине «Райский сад» рейнского художника 1410-х годов: в цветущем и тщательно огороженном саду, населенном разноцветными птицами, группа людей предается изысканным занятиям, музицированию, беседам, сбору фруктов – и чтению. На заднем плане художник расположил легкие закуски[63]. Мы находимся среди праздного общества (otium), и можно отметить, что на картине изображены только женщины.

Эта модель политической организации отдает предпочтение «городам-резиденциям», будущим столицам: в первую очередь Парижу, а также таким городам, как Лилль, в котором располагаются главные институты управления землями Бургундии, или же Гейдельберг, резиденция одного из курфюрстов, не говоря уже о крупных итальянских городах, столицах королевств (Неаполь) или главных городах более или менее крупных территорий. Во Флоренции не действует логика принципата, но постоянные отсылки к античности и к «добродетели» res publica наделяют письменную культуру и книгу особым статусом политической идеологии. Леонардо Бруни занимает пост канцлера с 1427 года и до самой смерти (1444). Бруни, создавшего «Историю флорентийского народа», считают теоретиком республиканской libertas, поскольку ему на манер Цицерона, защищавшего Республику от наступления монархии, приходилось противостоять тирании такого города, как Милан. После его смерти город решает построить ему величественное надгробие в Санта-Кроче: лежащая фигура покойного, обернутого в римскую тогу, держит в руках книгу, но в отличие от скульптур того времени это не часослов и не религиозная книга, а книга как памятник, воздвигнутый покойным во славу родины и ее ценностей. Чествуют не автора и не политического деятеля как такового, но автора как персонификацию величия и свободы города и его государственной идеи.

Библиотеки и коллективы

В этой перспективе собрание книг, «библиотека», имеет двойную функцию, с одной стороны, практическую, с другой – символическую. Король Франции, герцоги Бургундские, Беррийские или Орлеанские, граф Артуа, а также знатные английские (герцог Бедфорд[64]), немецкие и итальянские[65] сеньоры, Висконти и Сфорца, не говоря уже о Матьяше I Корвине, короле Венгрии[66], все соревнуются друг с другом в роскоши своих художественных заказов и коллекций, которые становятся