Европа Гутенберга. Книга и изобретение западного модерна (XIII–XVI вв.) - Фредерик Барбье

важным элементом престижа правителя. Дети и внуки Иоанна Доброго (1350–1364), в первую очередь Карл V (ум. 1380), – одни из первейших библиофилов своего времени[67]. В Париже также намечаются признаки стабилизации, предшествующие институционализации. В 1367–1368 годах библиотека короля, перевезенная в башню Лувра, имеет в своем распоряжении «хранителя», которым становится Жиль Мале, виконт де Корбей (ум. 1411). Для библиотеки отведено особое помещение, его стены обшиты панелями из ирландского дерева, свод облицован кипарисом, вся мебель обновлена (скамьи и «колеса для книг»), двери переделаны, а окна защищены решетками от птиц. В 1373 году опись включает в себя 917 томов. Карл V будет первым монархом, который завещает книги своему преемнику.

Королевская библиотека также носит инновационный характер с точки зрения ее содержания, как в плане хранящихся в ней текстов, так и проходящих в ней работ. Продолжая и развивая политику, начатую его отцом, король в 1371 году поручает своему советнику и капеллану Николаю Орему, дуайену капитула в Руане, перевести «Этику», «Политику» и «Экономику» Аристотеля[68]. К этому времени Николай Орем уже перевел трактат по астрономии Птолемея, Quadripartitum[69], и король также заказывает перевод произведений Петрарки. Все это признаки нового времени, которое дает о себе знать в частности тем фактом, что в собрании библиотеки присутствует некоторое число научных манускриптов, например, «Каталонский атлас» (с Майорки), выполненный по заказу короля и отражающий состояние познаний в картографии на момент 1375 года.

Эта новизна чувствуется и в том, какое значение король и его приближенные придают этому учреждению: библиотека выступает в качестве инструмента для работы и управления, можно даже сказать, в качестве центра документации для короля и его советников, Николая Орема, Рауля де Преля, Филиппа де Мезьера и канцлера Пьера д’Оржемона. Цель политическая: создать теорию королевской власти, установить правила хорошего управления, успешно вести дипломатические отношения, в особенности с Англией (необходимо доказать вассальную зависимость английского короля касательно его французский владений). В 1372 году Карл V поручает переписать «Книгу воспитания принца», затем в 1373 году заказывает кармелиту Жану Голэну (ум. 1430) перевод «Сведений о королях и принцах», текста, написанного для сына Филиппа Смелого и описывающего качества, необходимые хорошему правителю[70]. Пьер д’Оржемон также пишет «Жизнеописание Иоанна Доброго» и «Жизнеописание Карла V», но наиболее знаменитое произведение – это «Сновидения фруктового сада», трактат об отношениях церковной и светской властей. Написанный на латыни по приказу короля в 1376 году, он два года спустя переводится на французский. Наконец, политическая функция библиотеки неотделима от соображений престижа, которые уже достигают темы «славы»: укреплять репутацию короля – значит укреплять, даже увеличивать его власть. «Книга коронации», выполненная по его приказу вскоре после 1365 года, фиксирует воспоминание о церемонии, которой предстоит стать канонической. Она будет использоваться при коронации Карла VI в 1380 году[71]. То же самое касается манускрипта «Большие хроники Франции», за написанием которых король следит лично[72]. В момент смерти Карла V библиотека насчитывает приблизительно 1200 томов.

Такая модель библиотеки получает развитие у итальянских династий, некоторые из которых связаны с Испанией. Но перспектива уже смещается в сторону гуманизма: так, король Арагона Альфонсо Великодушный (около 1394–1458) устраивает двор в Неаполе в духе гуманизма, собирая вокруг себя образованных людей, хронографов и художников. При этом он сам бегло читает по-латыни и собирает библиотеку из 1140 томов. Западное Средиземноморье – это еще испанский бассейн, и тесные связи между Каталонией и Валенсией, с одной стороны, Руссильоном, Балеарскими островами, Сардинией, Южной Италией и Сицилией – с другой, еще сыграют важную роль в зарождении книгопечатания. Наконец, говоря о королевских библиотеках на рубеже XIV–XV веков, нельзя не упомянуть библиотеку бургундских герцогов: разве не писал Давид Обер, что герцог – это «правитель, безо всяких сомнений обладающий подлинной и богатой библиотекой»?[73]

Кроме того, еще два фактора важны для становления библиотек, в частности в Италии: понятие об общественном благе (библиотека на службе общества) и отсылка к античной модели (то есть некоторая форма эвергетизма). Петрарка первым завещал свою библиотеку не религиозному сообществу, а Сенату Венеции, чтобы к ней был открыт доступ публики. Хотя его воля и не была исполнена, модель все-таки была создана. Во Флоренции возвращение из ссылки Козимо Медичи (1434) знаменует собой изменение политического режима в сторону монархии. «Архитектурный, живописный и литературный дискурс города» (Фернан Бродель) поручен небольшой группе, сложившейся вокруг Козимо. В городе лилий гуманизм находится у власти, и именно в этой перспективе необходимо рассматривать то, что Никколо Никколи завещал свою библиотеку Козимо, чтобы доступ к ней получили образованные люди, которые по сути дела являются familiares государя (1437). Эти «друзья» и есть те, кому, воспроизводя мотив Петрарки, Лоренцо Великолепный посвящает свои книги, как это будет указано в надписях на переплетах: «Liber Laurentii de Medici et amicorum». В Венеции аналогичный демарш предпринимает кардинал Виссарион[74]. Библиотека, мастерская переписчика или книгопечатня и книжная лавка отныне структурируют особое социальное пространство, в котором пересекаются интеллектуальная, экономическая и политическая деятельность.

Наконец, с развитием коллекционирования книг, именно их коммерческая и одновременно символическая ценность объясняет, почему они переходят из одной крупной библиотеки в другую по завещанию, передаются в дар, покупаются и даже захватываются силой, например, на войне – такова одна из моделей так называемой путешествующей книги[75]. Королевская библиотека может служить ярким примером этого «захвата» книг или наиболее ценных фондов. После смерти Карла VI (1422), когда политический кризис достигает апогея, книги короля покупает и перевозит в Англию герцог Бедфорда. Часть попадает к Лодевику ван Грутхусе, чью библиотеку в свою очередь заберет себе Людовик XII[76]. История иных экземпляров носит еще более хаотический характер: иллюминованная Библия Жана де Водетара подарена им Карлу V, у которого он служил советником. Переписчиком выступает Рауле Орлеанский, работа завершена в 1372 году. После смерти короля книга переходит к герцогу Анжуйскому, затем к герцогу Беррийскому, пока снова не возвращается в Лувр в 1416 году. Она исчезает из королевского собрания в 1424 году, чтобы потом появиться вновь в XVII веке среди книг адвоката Блюэ, а затем у иезуитов Ла Флеш, которые поднесут ее интенданту Фуко. Манускрипт является частью распродажи коллекции Гэна в 1764 году, где его приобретает Меерман. Наконец, сын последнего дарит книгу барону Вестренэну, основателю музея Меермано-Вестренианум (Гаага), где он с тех пор и хранится… Эта Библия особенно примечательна тем, что в ней насчитывается 269 миниатюр, из которых особенно известна та, что находится на листе № 2 и подписана Жаном Бондолем, по прозвищу Жан из Брюгге: на ней изображен король, которому его советник приносит в дар книгу. Речь идет об одном из первых примеров живописного произведения, сюжетом для которого послужила нерелигиозная сфера, и о портрете «с натуры»[77].

Глава 2. Экономика книги

Когда я был ребенком, способным к обучению, мне давали множество книг, содержание которых я превосходно помню. Я сохранил из этого то, что смог, иногда больше, иногда меньше, потому что у меня была так или иначе тяга к материям, одни из которых были мне необходимы, другие – полезны, третьи – прославлены и похвальны, четвертые – горьки и дурного вкуса, однако полезны, если как следует их очистить.

Жорж Шастелен

СРЕДНЕВЕКОВЫЙ мир отдавал предпочтение жесту, устной речи и слушанию. Феодальные связи – это связи одного человека с другим и их материализация опирается на ритуал, в котором письмо как правило не участвует: вассал произносит определенные кодифицированные фразы, затем вкладывает свои руки в руки сеньора. Частные акты (контракты, дары), то есть решения, которые можно отнести к вопросам общественного порядка, оформляются в письменных документах, но таких, в признании подлинности которых решающее значение имеют подпись группы свидетелей или публикация через оглашение. Традиция носит устный характер, в обществе преобладает обычное право, подавляющее большинство населения не знает грамоты, – все это характерные черты начала эпохи Нового времени[78]. Таким образом, конструирование систем управления и разрастание прогрессивности посредством письма будет происходить медленно и затронет лишь небольшую часть населения: письменность – это дело