Филипп Янковский. Только чужой текст. Творческая биография - Наталия Александровна Соколова

днях после детства» (1976) из соловьевской «подростковой трилогии», – куда более приземленного, но тоже познающего глубину первых неразделенных чувств и встающего на путь взросления души. И то высокомерный позер Лопухин простодушному джентльмену Карташову – седьмая вода на киселе.

Зато Петя – и насквозь городской, к деревенским реалиям неподготовленный. Дефицитная жвачка, модные джинсы, горделивая, чуть вразвалочку, походка хозяина жизни, которая смотрится немного комично, – особенно когда на Петином лице уже красуются ссадина и лилово-черный фингал. Отхватывает их юноша в первый же день – от петушащегося гопника-аборигена (Сергей Русскин), за эти самые пресловутые джинсы, – как за колющий глаза местных маркер Петиной инаковости, чужеродности окружающей среде.

Ни модный вид, ни деликатность, ни глубинное благородство не помогают герою в любви. Капризная стервоза Аня (Анжелика Неволина), при взгляде на которую Петино сердце впервые по-настоящему екает, отдает предпочтение развязному Воронцу (Петр Семак), а скромного и трепетного Карташова сознательно изводит своими прихотями.

Чувства гремят внутри персональным, подкожным симфоническим оркестром: отмежевавшись наушниками от студенческой пирушки, Петя включает классическую музыку – только она созвучна многоголосию его эмоций. Нарастающую боль неразделенности герой переживает безмолвно и глубоко. Здесь впервые мощно, на множественных крупных планах, проявляется органическая способность Филиппа Янковского к наполненному, динамическому молчанию, в котором информативны любой микрожест, любой взмах ресниц.

Отправляясь на сеновал в поисках уединившихся Ани и Воронца, что этот нежный мальчик вообще собирается – что он может – сделать со своим счастливым соперником? Да разве только тяжело глянуть исподлобья – огромными несчастными глазами скромного ребенка. И кинуться прочь, в промозглый туман деревенских сумерек, – с возгласом «Ненавижу!», слетевшим с обиженно поджатых губ.

Но в отличие от прожженного персонажа Семака, герой Янковского – юноша чистый и великодушный. Когда Аня в слезах и с позором бежит от отвергнувшего ее Воронца, догнавший ее Петя безуспешно пытается утешить девушку: его осторожные прикосновения к возлюбленной и глубинно чувственны, и одновременно непорочны. И пусть Аня так и не сможет оценить его участия, зато сам Петя в этой сцене вырастает над вчерашним собой.

«Обида, растерянность, наконец, досада и злость – все это еще мальчишеское, – формулировала возмужание Петиной души кинокритик И. Павлова. – Но сострадание к той, которая отвергла его чувства, доброта и великодушие, отсутствие злорадства, когда Аню (А. Неволина) постигает такое же разочарование, – это уже взрослое. По этому можно уже судить о личности человека»[17].

Касаются неискушенной души героя Янковского не только любовные переживания – опыт первого серьезного столкновения с неприглядной реальностью, который дало ему путешествие на постылую картошку, оказывается гораздо объемней. Полные искреннего непонимания, все ширятся и ширятся изумленно распахнутые Петины глаза, когда деревенские женщины под бдительным руководством отходящей в мир иной бабы Зои (Евгения Баркан) прагматично распределяют деньги, что она скопила себе на похороны. Это на обмыв тела, это на поминки, а это внуку, когда из армии вернется, – все правильно, баб Зой?.. «Вопросы, вопросы в глазах героя – с каждым кадром набирает его душа эти невысказанные “почему?”, все глубже и напряженней его взгляд»[18], – проницательно описывала выразительные Петины глаза кинокритик Алла Гербер.

А в финальной сцене, когда груженые по автобусам студенты наконец отправляются обратно в город, впервые в фильмографии артиста показывается и добрая улыбка через душевную боль – еще один будущий конек Филиппа Янковского. Автобусы промчались сквозь кадр, и увядающая деревня с говорящим названием Бедово осталась уныло мокнуть под осенним дождем – на долгом, очень долгом статичном плане. Шумное нашествие студентов для нее, в сущности, мимолетно. Такой же мимолетной, в масштабах начинающейся взрослой жизни, станет для Пети его первая история любви. Окрасится в сентиментальные тона и превратится в воспоминание.

Съемки картины большей частью проходили в экспедиции. Вымышленную деревеньку Бедово, в которой поселились первокурсники, снимали в Псковской области, – а вот изба бабы Зои была специально отстроена в павильоне «Ленфильма» в Сосновой поляне. Рабочий процесс группу ждал не из легких. Во-первых, большинство основных исполнителей имели, по молодости, небогатый опыт съемок и озвучания, и это замедляло темпы. Во-вторых, ситуацию осложнило то, что все тем же летом 1985 года Филипп Янковский поступил на актерский факультет Школы-студии МХАТ.

Когда начался учебный год, работа над «Сентиментальным путешествием» была в самом разгаре – для фильма требовалась как раз осенняя деревенская натура. Однако теперь ездить из Москвы в Псковскую область юноша мог только по выходным. Руководство студии топало ногами, возмущаясь перетасовкой актерских графиков и пролонгацией экспедиции, но терпело: ведь, несмотря на недостаток опыта, Янковский создавал на экране именно тот образ, который был нужен авторам картины.

Скупые, но максимально одобрительные слова из суконного заключения «Ленфильма», подписанные директором киностудии Юрием Хохловым после успешной приемки фильма Долинина:

«Характер героя, честный, добрый, мягкий, убедительно воплощен молодым актером Ф. Янковским, дебютирующим в кино. Интересны, хотя и неровны, актерские работы его партнеров – А. Неволиной (Аня) и П. Семака (Воронец)»[19].

Большой комплимент исполнителю без профессионального образования – особенно на фоне слегка пожуренных за «неровность» партнеров, уже окончивших ЛГИТМиК.

Раздирали группу и художественные противоречия – с руководством киностудии. Материала для «Сентиментального путешествия» отсняли на 22 минуты больше, чем в финальной версии: в режиссерском варианте фильм длился 1 час и 40 минут. Однако начальство «Ленфильма» настояло на сокращениях, – которые, впрочем, сделали ленту стройнее и ближе к смирновскому первоисточнику. К примеру, в режиссерской разработке, сочиненной Долининым поверх текста Смирнова, можно обнаружить эпизоды поистине парадоксальные. Например, фильм мог бы открываться сценой, в которой чистый мальчик Петя предстает перед зрителями при весьма странных обстоятельствах:

«Уличное кафе, жара, очередь за мороженым. Петя Карташов, вчерашний школьник, ныне абитуриент, “прожигает жизнь”.

Две девочки, близнецы лет четырнадцати, собственноручно кормят его мороженым.

Пете весело, он смеется. Ложечки с мороженым пляшут вокруг его носа»[20].

Судя по внесенному в смету мороженому и девочкам-близняшкам в списке исполнителей, эту сцену Долинин всерьез собирался снимать – а может, и снял. Но в фильм, она, к счастью, не попала. Зачем режиссер хотел добавить образу Пети несколько двусмысленные оттенки (почти семнадцатилетний Янковский, особенно на фоне четырнадцатилетних девочек, выглядел уже достаточно мужественно), сегодня понять трудновато. Длиннот, ненужных виньеток и лишних персонажей в режиссерской разработке вообще было предостаточно, – однако при финальном монтаже все это из картины благополучно ушло. Вместе с путающей все карты заинтересованной улыбкой Ани, которую, по одной из версий Долинина, Петя в конце картины должен был увидеть в свой адрес сквозь автобусное стекло. Но, хвала всем ленфильмовским богам, так и не увидел.

С прокатом «Сентиментальному путешествию» не повезло: картину