Филипп Янковский. Только чужой текст. Творческая биография - Наталия Александровна Соколова

Старший лейтенант Никита Стеклов – роль небольшая, но для сюжета значимая. Сын высокопоставленного военного, «золотая молодежь» из высших милитаристических кругов. Совсем еще необстрелянный тыловой дуралей, кровь с молоком, – которого дотлевающее уже афганское пожарище манит к себе и возбуждает. Прибывший на фронт в последний момент, накануне возвращения войск в Союз, когда командование уже сидит на чемоданах, Стеклов похож на мальчишку, которому давно не терпелось поиграть в «войнушку» – и вот он наконец дорвался. Папа разрешил.

Герой Янковского будто не осознает, что здесь ему грозит реальная опасность. Осваиваясь на советской военной базе, среди потрепанных Афганом десантников, он скорее походит на высокомерного туриста, чем на старлея: снисходительно комментирует обстановку, отпускает не очень уважительные замечания в адрес завклубом и слишком уж запросто общается со своим командиром – майором Бандурой (звезда итальянского кино Микеле Плачидо, которого в фильме озвучил Олег Янковский).

Своего желания кайфануть в бою от выброса адреналина Стеклов от Бандуры не скрывает – равно как и прагматичного стремления затариться в местном духане дефицитными импортными товарами типа видеомагнитофона. Стеклов вообще очень «земной» человек, для фильмографии Филиппа Янковского – чересчур приземленный. Вот у него с собой пиво, вот у него с собой консервы – предусмотрительно привез из Союза. Вот он услужливо думает о том, чтоб накормить майора и себя, а вот – о том, чтобы съездить в духан за товарами. Или о том, чтобы поиметь кого-нибудь из местных женщин. И такую партию на одну ночь быстренько находит – в лице скучающей Татьяны (Нина Русланова), хваткой дамы бальзаковского возраста. Даже несмотря на то, что сначала собирался ей побрезговать. Ну, до первой выпитой рюмки.

То и дело Стеклов легкомысленно играет со смертью. То приставляет к виску револьвер, подаренный ему Бандурой, и делает театральное «пп-фф», разыгрывая самоубийство. То беззаботно крутит на пальце тот же самый револьвер во время напряженной военной операции в кишлаке (весь такой модный – в солнцезащитных очках-«авиаторах»). Мирная обменная сделка между советскими военными и местными головорезами в любой момент грозит перейти в кровавую перестрелку, но Никита об этом не задумывается. В отличие от большинства персонажей Филиппа Янковского, чувствующих за своим плечом постоянное, незримое присутствие смерти – или, по крайней мере, чего-то большего, чем жизнь, – старлей к подобным эфемерностям фатально глух.

Расплата за толстокожесть и самоуверенность ждет Стеклова в первом же бою. На обратном пути из кишлака на базу отряд Бандуры попадает под огонь моджахедов. Герой Янковского в щенячьем восторге от жестокой и опасной перестрелки. Глаза безумные, горящие. В ответ на вопрос Бандуры о том, как его дела, – большой палец вверх. Азарт захватывает Стеклова, дереализует, замутняет сознание. Вдруг рванув на врага в лобовую, он получает ранение, и его короткая, бесславная военная служба кончается ампутацией ноги. Физическая хрупкость этого персонажа, зашифрованная в его фамилии, дает о себе знать при первом же столкновении с реальной опасностью: откололась деталька от стеклянной фигурки – и разбилась жизнь молодого парня.

Кажется, что, выбирая на эту роль Янковского, Бортко решил воспользоваться поверхностной типажностью: сын народного артиста играет генеральского сына, «золотая молодежь» играет «золотую молодежь». Более нетипичного персонажа, чем старший лейтенант Стеклов, в фильмографии актера не сыскать – у этого героя, в отличие от большинства сыгранных Янковским, напрочь отбита чуйка. Корнями проросший в быт, он совсем, как у Платонова, «не чувствует сущности»: не дорожит жизнью, не понимает всеобъемлющей хрупкости бытия.

Сама картина создавалась сложно. Международный, снятый киностудией «Ленфильм» совместно с «Русским видео» и итальянской компанией «Клеми Чинематографика», «Афганский излом» стал очень затратным проектом. На площадке, при поддержке Советской Армии, грохотало огромное количество военной техники, рвались отнюдь не бутафорские, а опасные боевые снаряды (за небрежное обращение с которыми не раз влетало ответственным за них членам съемочной группы), и работало около пятисот человек – и служивых, и гражданских. И все это великолепие – на натуре в знойных экзотических локациях: Таджикистан, Туркменистан, Сирия.

В Афганистане снимать было невозможно, поэтому консультанты отыскали для Бортко «следующий лучший вариант»: в начале января 1990 года, едва прикончив новогодние салаты, часть съемочной группы отправилась в Душанбе. Под конец месяца присоединился к ней и пятикурсник Янковский. А 10 февраля прибыли гости из солнечной Италии: как выразился Бортко, «марсианин»[38] – Микеле Плачидо, и его помощники.

Однако съемки не задались. По несчастливому совпадению, едва только прилетели итальянцы, как в столице Таджикистана вспыхнули антиармянские волнения. Очень быстро они перешли в кровопролитные массовые беспорядки. Толпы, неподконтрольные местной власти, громили город, опустошали магазины, убивали людей, – и группа «Афганского излома» оказалась в эпицентре событий. С большим трудом кинематографистов удалось вызволить из осажденных гостиниц (в окнах нижних этажей, по воспоминаниям очевидцев, уже не осталось ни одного целого стекла), и на бронированных БМП, в сопровождении военных, вывезти из захлебнувшегося ненавистью Душанбе в аэропорт. Оттуда людей на военном самолете переправили в Ташкент, а затем – рейсом в Ленинград. Увы, вернулись домой не все – шальная пуля убила администратора фильма Никиту Матросова.

Работа встала. Консультанты бросились искать новую натуру. Но по большому счету напрасно: в апреле киногруппа на несколько дней отправилась в столицу Сирии – Дамаск, а в июле все же доблестно вернулась в Душанбе – завершить начатое.

Съемочный процесс был изнурительным. Итальянские репортеры, допущенные до таджикской площадки, брали на карандаш штатную обстановку, в которой создавалась одна из натурных сцен: «Условия съемки спартанские: пара военных палаток, где можно выпить чашку зеленого чая, пытаясь избавиться от жажды (жара +40°); автобус, где можно снять костюмы, пропитанные мелкой, как пудра, пылью; небольшой ручеек, где солдаты Советской Армии, ослушавшись приказа, жадно пьют воду, и огромное дерево, под которым есть тень»[39]. Вот и все удобства. Даже Плачидо, священная корова проекта, хоть и держался, как подобает героическому мужику, но все же сетовал в интервью советским корреспондентам – на отсутствие постоянного доступа к обычной питьевой воде и на с трудом выносимую жару. Плюс ко всему, участники экзотической экспедиции были радикально оторваны от родных: случалось, что телефонную связь с домом киногруппе «Афганского излома» давали один раз в 10–15 дней. В интервью, подводящем черту под утомительным кинопроцессом, Плачидо говорил: «За день до моего отъезда режиссер сказал: “Передай своему итальянскому продюсеру, что этот фильм был снят на крови и поте”. И это правда»[40].

Почти в том