Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

породнить своих ракетчиков с его атомщиками. Мишин вспоминал, что уже после смерти Сталина и расстрела Берии в НИИ-88 приехала группа физиков во главе с Игорем Васильевичем Курчатовым. Вскоре Королева, Мишина и других заместителей пригласили на испытания первой советской водородной бомбы мощностью 400 килотонн на Семипалатинском полигоне.

– Впечатление осталось неприятное, – рассказывал Василий Павлович. – Я находился приблизительно в 20 километрах от эпицентра. Пришла ударная волна и сорвала с меня не только шляпу, но и почему-то очки… Однако во время испытаний я почувствовал, насколько мощное оружие мы создаем[71].

Несмотря на все достоинства Р-5, придирчивых осторожных атомщиков «изделие» сначала не устроило. По приказу Малышева и следуя указаниям Курчатова, они прочно обосновались в НИИ-88, вникали во все детали конструкции ракеты и, когда начались испытания Р-5 на полигоне, и несмотря на то, что испытания прошли с минимальной аварийностью, взорвалась только одна ракета, сделали отрицательный вывод:

– Ракеты отклонялись от курса и не попадали точно в расчетное место. Такие изделия нам не подойдут.

По этой причине Р-5 пришлось срочно модернизировать: после внесенных изменений Р-5 превратилась в помехозащищенную Р-5М и вошла в российскую и мировую историю как первая ракета стратегического назначения с ядерной боеголовкой.

С Курчатовым Королев часто беседовал по телефону, применяя условную лексику. У того и другого был аппарат спецсвязи – «кремлевка». Ракетчики, склонные все имена и названия сокращать, прозвали Королева и Курчатова «два К». Позже к двум присоединили третье К – Келдыша.

Элементы системы управления в Р-5М подстраховывали дублированием, а некоторые – даже утраивались. На том этапе развития ракетостроения иного варианта обеспечить ракете точность следования нужной траектории просто не было. И Р-5М выдержала не только испытания, но и критику атомщиков.

Павел Владимирович Цыбин. 1940-е годы

– На эту ракету можно ставить! – решили они.

…Сейчас трудно представить, что когда-то ракета могла начать полет от… удара молотком. Именно таким нестандартным способом однажды пришлось Воскресенскому отправить в небо одну непослушную Р-1. Не менее сказочно звучат рассказы о пропавших на старте винтах, не вовремя включенных или выключенных штекерах. Такая фарсово-драматическая история произошла и на технической, горизонтальной позиции первой ядерной Р-5М – еще свободной от боевого заряда.

– Нет контргайки заглушки для турбонасосного агрегата! – сообщил один из проверяющих готовность ракеты.

– Не исключено, что гайка попала внутрь, – угрюмо сказал Пилюгин Королеву. – Если она внутри, то стоит поднять ракету, гайка упадет вниз.

– Поставить ракету в вертикальное положение! – приказал Главный.

Когда никакой гайки все равно не обнаружилось, Воскресенский с трагическим выражением лица произнес:

– А может, гайки-то и не было?

– Может, и не было, – пробурчал Пилюгин.

– Вот что! Отменяем пуск! Отправляем изделие обратно на завод! – решил Королев. – Шутить с таким грузом не станем.

Председатель Государственной комиссии по пуску заместитель Малышева Зернов с Королевым тут же согласился:

– Отправляйте! Взорвись боеголовка ракеты не там, где нужно, снимут голову лично с меня!

Митрофан Иванович Неделин. 1950-е годы

* * *

Новая попытка состоялась через несколько дней с другой ракетой Р-5М. Будущее содержимое ее головной части с площадки Н4 везли со всеми предосторожностями. Ответственным за доставку ядерного заряда на стартовую площадку был офицер по фамилии Кукушкин[72]. Вдоль бетонной дороги стояли через каждые 25–30 метров вооруженные солдаты, медленно шла впереди машина охраны, за ней – машина с опасным грузом.

– Подложат в нашу ракету смертоносное кукушкино яйцо, – мрачно пошутил Воскресенский и встретил свирепый взгляд Королева.

Стартовую позицию охраняли офицеры КГБ. Техническая комиссия присутствовала в расширенном составе: Зернов, Неделин, генералы из разных министерств и ведомств. Любознательный и очень ответственный Неделин старался подойти к ракете как можно ближе, чтобы проследить за всеми этапами подготовки.

– Митрофан Иванович, – сказал Королев строго, – даже для маршалов есть запрет находиться ближе положенного расстояния. Не рискуйте своей жизнью. – Сказал, и в сознании внезапно возник тревожный образ – сверкнувшая в пепле маршальская звезда. – Работа людей здесь связана не только с физическими и психологическими нагрузками, но и с опасностью для жизни.

– Прекрасно все понимаю, Сергей Павлович. Но мой долг видеть во всех деталях то, что мы должны поставить на вооружение.

Игорь Васильевич Курчатов. 1950-е годы

– И я понимаю вас.

Представителем Министерства обороны, ответственным за ядерный заряд и его подготовку к старту был генерал-лейтенант А.А. Осин. Офицер Иван Кокорев, один из тех, кому страна была обязана своим ракетно-ядерным щитом, вспоминал: «В морозных условиях номера расчётов моего электроогневого отделения при контровке штепсельных разъёмов в приборном отсеке ракеты работали голыми руками, соприкасаясь с металлическими приборами, плоскогубцами и контровочной проволокой, подмораживая подушечки пальцев рук, так как перчатки, цепляясь за концы контровочной проволоки, удлиняли время выполнения операции.

Перед подъёмом ракеты на пусковой стол на пристыкованную головную часть был одет утеплительный чехол (термочехол), который должен быть снят незадолго до старта ракеты. Но когда стали сдёргивать чехол, то он не спустился, и пришлось объявлять задержку на пуск, подгонять автовышку и таким образом снимать чехол».

Комиссии доложили о готовности к пуску.

– Пуск разрешаю, – произнес председатель комиссии генерал Мрыкин.

– А что предусмотрено в случае отклонения от заданной траектории? – спросил Зернов. – Прошу срочно доложить.

– У ракеты существует система аварийного подрыва – АПР, – отчитался Королев. – Отвечает за АПР один из наших лучших специалистов Рефат Аппазов. В случае непредвиденной ситуации он назовет пароль и ракету ликвидируем до попадания в жилую зону.

Леонид Александрович Воскресенский. 1960-е годы

Но испытания прошли без срывов. Когда офицер сообщил по телефону: «Наблюдали “Байкал”!», тяжелый полог всеобщего напряжения упал с полигона: шифровка означала – ракета долетела, и взрыв произошел в запланированной точке.

Слово-пароль «Айвенго» на случай аварийного подрыва знали только трое: Королев, Воскресенский и Аппазов.

– Английский роман выбрал Сергей Павлович, – в ресторане «Арагви» вспоминал за бокалом вина Воскресенский. – И мне слово пришлось по душе. Сказал ему: «Помню, читал книжку в детстве, нравилась, подойдет». Именно я должен был нажать кнопку уничтожения ракеты!

– А название романа выдашь? – спросил Мишин.

– Разрешение раскрыть пароль от Главного не поступало, – гордо ответил Леонид Александрович.

– Да знаю я пароль, Леня, – засмеялся Мишин, – любишь ты о серьезном рассказывать, ерничая, честное слово. Сделали великое дело – превзошли в вооружении американцев, а это гарантия мирной жизни для миллионов. И Сергей стал человеком, которому абсолютно доверяет правительство. После морской ракеты и ядерной он лидер всей оборонной отрасли! Жаль, Нина