Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

предложил «свое дополнение к этому проекту – направить вслед за генералом Платовым и весь 1-й резервный кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Уварова с тем, чтобы действовать на левый фланг войск вице-короля Итальянского»[730]. Выслушав полковника Толя, главнокомандующий велел пока ждать…

И вот, когда накал битвы достиг апогея, Кутузов приказал Уварову и Платову «атаковать неприятельский левый фланг, с тем, чтобы хотя несколько оттянуть силы, которые столь сильно стремились атаковать Вторую нашу армию»[731]. Адъютант Кутузова А. И. Михайловский-Данилевский, присутствовавший при отдаче приказа, отмечал, что главнокомандующий приказал «Платову с казаками и Уварову с 1-м кавалерийским корпусом переправиться вброд через Колочу… и атаковать левое крыло неприятеля. Сим движением князь Кутузов надеялся отвлечь внимание Наполеона и оттянуть часть сил его от нашего левого крыла»[732].

В двенадцатом часу семь казачьих полков (из тринадцати) – Н. В. Иловайского 5-го, Т. Д. Грекова 18-го, К. И. Харитонова 7-го, В. Т. Денисова 7-го, М. Г. Власова 3-го, И. И. Жирова, Симферопольский конно-татарский и часть Атаманского полка[733] – во главе с Платовым на лошадях преодолели глубокий овраг, вброд перешли реку с илистым дном, поднялись на холм и лавиной обрушились на позиции французской армии. Здесь, как раз, располагались экипажи Главной квартиры Наполеона, личное имущество маршалов, их экипажи, канцелярии министров, подвижные госпитали, артиллерийские парки, пекарни, огромные обозы с разного рода припасами.

Участник кавалерийского рейда в составе корпуса Уварова Карл Клаузевиц, будущий выдающийся военный теоретик и историк, вспоминал: «Внезапно на той стороне ручья на левом фланге французов в растущей там заросли поднялась сильная стрельба, и вскоре пришло известие, что Платов… нашел переправу и со своими казаками находится на той стороне в перестрелке… Неприятельские части, находившиеся против нас, боясь оказаться защемленными в болото, отошли несколько в сторону. Тут лейб-гвардии Казачий полк не мог более выдержать; как ракета с длинным хвостом понеслись казаки к плотине, молниеносно оказались на другой стороне и присоединились к своим собратьям»[734].

Продвигаясь по левому флангу, Платов выше деревни Беззубово вброд переправился через реку Войну, велев командирам казачьих полков «принять направление частью во фланг, а частью в тыл за помянутый лес и сделать стремительный в дротики удар на неприятеля»[735]. Вечером, вспоминая этот момент, атаман Платов писал в донесении Кутузову: «Неприятель, за лесом находившийся, был опрокинут стремительным ударом тех полков с сильным поражением, оставив убитыми на месте немало. После сильных поражений сих неприятель, хотя и делал наступление, но был прогоняем неоднократно с поражением до самой ночи». По воспоминаниям участника Бородинской битвы капитана Дмитрия Болговского, Платов «исполнил атаку с такою точностью и спокойствием, что был замечен неприятелем только при выходе из дефиле в удалении приблизительно версты от его крайнего фланга»[736].

Федор Глинка, также наблюдавший эту атаку казаков, писал: «Вся луговая равнина Колочи запестрела вдруг донцами. Они начали по своему давать круги и щеголять разными проделками. Передовые французские пикеты всполохнулись и дали тыл. Казаки сели им на плечи! Напрасно отмахивались французы и немцы длинными палашами и шпорили тяжелых коней своих: донцы, припав к седлу, на сухопарых лошадках мчались стрелами, кружили, подлетали и жалили дротиками, как сердитые осы. Это сначала походило на заячью травлю. Солдаты русские, стоявшие на высоте Горок и вблизи Дохтуровой Батареи, завидя удальство придонское, развеселились: махали руками, хохотали и громко кричали: “Вот пошли! Вот пошли! Хорошо, казак! Браво, казак! Не жалей француза!”»[737]

Лейб-гвардии казачий полк Василия Орлова-Денисова, находившийся в составе 1-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Ф. П. Уварова, в это время опрокинул кавалерию генерала Ф. А. Орнано[738]. 84-й пехотный полк французов, построившись в плотное каре, ружейным и артиллерийским огнем отразил атаку казаков Орлова-Денисова. Генерал Уваров приказал артиллерии разрушить неприятельское каре, после чего те отступили за плотину через реку Войну[739].

А Наполеон в этот момент был занят героическими остатками 2-й армии Багратиона. Весь правый фланг французов навис над армией князя, но сил и средств довершить победу у маршалов не было, они истощали их в бою. И маршалы снова и снова слали к императору гонцов, прося его бросить в бой гвардию, неподвижно и грозно стоявшую недалеко от Главной квартиры Наполеона. Ней послал генерала О. Д. Бельяра[740], который волнуясь, сообщил, что французам уже видна Можайская дорога, проходящая в тылу позиции русской армии у деревни Семеновской. Нужен один только натиск, чтобы окончательно решить исход сражения в свою пользу. Нею вторил Мюрат, который головой ручался перед императором за успех и тоже требовал двинуть на русских гвардию.

Наполеон, насупясь, размышлял. Сейчас, когда пали флеши и в центре держалась только Курганная батарея, когда кризис обороны русских достиг высшей точки, император решил, что наконец наступил единственный и неповторимый момент сражения, когда сильный и неожиданный удар решит исход битвы. Он решил двинуть в бой свою Молодую гвардию, всю гвардейскую артиллерию и резервную кавалерию при сорока конных орудиях[741]. «Тактический расчет императора Наполеона был как нельзя более верен, – оценивал этот момент известный дореволюционный историк Николай Поликарпов, – потому что, в момент объявления им распоряжения для прорыва, войска центра нашей армии были сильно расстроены жаркими боями при дер. Семеновской и при нашем центральном укреплении (батарея Раевского), а назначенные для подкрепления этих войск 4-й пехотный и 2-й резервный кавалерийские корпуса не успели еще подойти с правого фланга нашей Бородинской позиции. Осуществление распоряжений императора Наполеона могло бы повлечь за собой весьма пагубные последствия для армии князя Кутузова…»[742].

Наполеон очень любил момент и свою знаменитую фразу: «Гвардию – в огонь!», когда он отправлял гвардейцев в решающий прорыв. Он наслаждался минутами, когда подчиняясь его воле, мимо него сомкнутыми рядами, могучая и монолитная, двигалась в атаку гвардейская пехота. Сокрушая все на своем пути, гренадеры врывались в ряды противника, сея ужас, панику, смерть. Карьером шла в атаку гвардейская кавалерия, скрываясь в дыму и пыли, сокрушала, уничтожала и гнала противника, ибо не было в мире силы, способной противостоять гвардейцам Наполеона.

И вот она наступает эта единственная и неповторимая минута. Уже поднята рука императора, чтобы бросить гвардию в бой. И вдруг…

– Казаки! Казаки! Казаки!..

Это слово с ужасом произносят примчавшиеся на взмыленных конях адъютанты. Штаб Наполеона в тревоге, встревожен и сам император, хотя внешне он спокоен. Из сбивчивых рассказов посыльных, Наполеон уяснил, что на левом фланге, угрожая тылу, севернее Бородина появились тучи казаков и русской регулярной кавалерии. Находившиеся на фланге войска генералов Орнано и Дельзона отошли. Вице-король Италии Евгений Богарне,