Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

остановив атаки на батарею, повел итальянскую гвардию на защиту левого фланга. Попав под сильную атаку казаков и кавалерии Уварова, гвардейцы вынуждены были отойти. Сам Богарне отступил, укрывшись в плотном каре своей гвардии, ощетинившейся ружьями с примкнутыми штыками. Это каре многократно, но безуспешно атаковали лейб-гвардии казака В. В. Орлова-Денисова. При этих атаках под вице-королем была убита лошадь, погиб один из его адъютантов. Богарне вынужден был приостановить перевод свежих резервов 4-го пехотного корпуса к деревням Захарьино и Бородино.

Паника охватывала войска и особенно тылы французов. Наполеон приостановил атаки на позиции армии Багратиона, лично появившись на позициях у Богарне. Он хотел удостовериться не является ли атака Платова и Уварова предвестником мощной атаки «лиса Кутузова» крупными силами кавалерии и пехоты правого фланга 1-й русской армии. Почти два часа потребовалось Наполеону, чтобы убедиться, что сильной атаки русских ожидать здесь не приходиться. Поэтому император приказал Евгению Богарне ликвидировать прорыв Платова и Уварова своими силами, а сам уехал организовывать решающую атаку на Багратионовы флеши. «Но уже время было упущено, – писал находившийся в свите Наполеона генерал-квартирмейстер при Главном штабе Филипп де Сегюр. – Нечего было думать о захвате всей русской армии и, быть может, целой России; оставалось лишь удержать за собой поле битвы. Кутузову дали время опомниться, он укрепился на оставшихся у него малодоступных высотах и покрыл всю долину своей кавалерией»[743].

В это время и Кутузов велел Уварову и Платову вернуться в свой лагерь. Да и сами генералы, столкнувшись с нарастающим сопротивлением превосходящих сил противника, особенно со стороны пехотной дивизии генерала Дельзона, понимали, что достигнуть большего своими малочисленными корпусами они не сумеют, а могут быть уничтожены превосходящими силами корпуса Евгения Богарне. Платов и Уваров, получив приказ князя Кутузова «перейти на позицию», покинули поле боя не сразу с получением приказа, «а после произведенных ими, некоторого рода демонстраций – «как еще видели средство держаться на том месте, давая вид неприятелю своими движениями, что будто бы предпринимают его еще атаковать, то держались, несмотря на превосходное число неприятеля»[744].

За время рейда казаков Платова и кавалерии Уварова Кутузов сумел укрепить центр армии. Он подтянул с правого фланга к центру сначала 4-й корпус генерал-лейтенанта А. И. Остермана-Толстого[745], 2-й резервный кавалерийский корпус генерал-майора Ф. К. Корфа[746], потом два гвардейских полка и успел сосредоточить здесь около сотни орудий из резерва.

Одним из важных результатов рейд казаков Платова и кавалерии Уварова было то, что Наполеон не решился ввести в сражение гвардию. Начальник Главного штаба Великой армии Бертье, другие маршалы и приближенные Наполеона, тихо посовещавшись между собой, решили «нажать» на императора. Генерал Пьер Дарю[747], генерал-квартирмейстер Великой армии, государственный канцлер и член Государственного совета Франции, один из самых близких Наполеону людей, вежливо, но твердо передал императору, что все считают необходимым бросить в бой старую гвардию. Насупившись, Наполеон молча выслушал просьбу. Лицо его выражало досаду, он казался больным и непривычно нерешительным.

Дарю настаивал. Вдруг знакомое всем выражение бешеного гнева и крайнего раздражения залило лицо Наполеона. Голосом тихим, но полным внутренней ярости и тревоги, он сказал:

– Если завтра будет сражение, скажите, Дарю, кто будет драться с русскими?! – В этой яростной фразе – выражение всех планов, мыслей, чувств и тревог, обуревавших этого человека с первых неудачных атак и достигших апогея после удачной атаки казаков и регулярной русской кавалерии на его левый фланг. – За восемьсот лье[748] от Франции не жертвуют последним резервом! – раздраженно заключил Наполеон, видя недовольное лицо Дарю.

Рейд казаков Платова и кавалерии Уварова был удачным. Это признают все, кто участвовал в Бородинском сражении.

Генерал Ермолов, защищавший батарею Раевского во время этого рейда, свидетельствовал, как они, защитники батареи, ощутили на себе благотворные результаты рейда. «Внезапное их (казаков. – М. А.) появление, – вспоминал Алексей Петрович, – произвело общее в лагере французов движение: стремительно собиралась пехота, выдвигалась артиллерия, со многих позиций направлены в помощь отряды. По всей линии действия неприятеля были менее настойчивы, и многим из нас казалось это время отдохновением».

Многие дореволюционные историки высоко оценили действия казаков Платова и кавалерии Уварова, считая, что если бы не этот маневр, то, как писал известный историк, и сам участник Бородинского сражения, адъютант Кутузова А. И. Михайловский-Данилевский, «поражение нашей армии было бы весьма вероятно», и что результаты рейда «имели чрезвычайно важное влияние на участь сражения и вполне оправдали ожидания князя Кутузова»[749].

«Этот маневр Платова решил участь русской армии, – считал Дмитрий Болговский, – потому что Наполеон, извещенный о происходившем на его левом фланге, приведенный в сильное раздражение этой помехой, направил на его поддержку возможно поспешнее колонну в двадцать три тысячи человек – диверсия, которая лишила его остальную часть средств воспользоваться успехами, одержанными его правым флангом»[750].

Известный военный историк П. А. Жилин, оценивая итоги рейда, писал: «Особенно важным был маневр русской конницы против левого фланга и тыла противника. Внезапные действия русской конницы вынудили Наполеона приостановить удар в центре позиции на два часа и оттянуть силы от главного направления на второстепенные. В то же время это маневр позволил русским перегруппировать свои войска и сдержать атаки»[751].

Впрочем, есть и другие мнения… Командующий 1-й армией генерал Барклай де Толли, ожидавший значительно больших результатов рейда, писал: «…Есть ли б сие нападение исполнилось с большею твердостию, не ограничиваясь одним утомлением неприятеля, то последствие оного было б блистательно». Правда, Михаил Богданович не мог сказать, за счет каких же сил и средств можно было достичь больших результатов рейда, ведь численность войск Уварова и Платова была ничтожна по сравнению с войсками Евгения Богарне, противостоящими им. Хорошо, что этого не знал Наполеон, а то он не придал бы такого большого значения рейду!

Да и сам М. И. Кутузов, позже отвечая на запрос императора Александра I: почему за Бородино не представлен к награждению генерал Ф. П. Уваров (которого он лично знал), ответил, что «в сражении 26 августа» войска Уварова не могли «что-либо важное предпринять», потому что «казаки, кои вместе с кавалерийским корпусом должны были действовать и без коих не можно было приступить к делу, так сказать, не действовали»[752]. Стало быть, задача, которую ставил Кутузов Уварову «атаковать неприятельский левый фланг, с тем, чтобы хотя несколько оттянуть силы, которые столь сильно стремились атаковать Вторую нашу армию», была, по оценке Кутузова, не вполне выполнена[753]. Впрочем, адъютант Кутузова, свидетель рейда Платова и Уварова, А. И. Михайловский, написавший потом книгу «Описание Отечественной войны 1812