Египетский дом - Алла Дубровская

двери конференц–зала. Нельзя сказать, чтобы она стала громом среди ясного неба. Скорее, наоборот, коллеги по Уолл–стрит отдали должное оперативности Тэйна. Не оправдались и его опасения насчет Полсона. Бывший директор Goldman Sachs не был удивлен ходом человека, работавшего когда–то под его руководством. К тому же у Lehman Brothers оставался еще один потенциальный покупатель, а вот у Merrill Lynch, похоже, другого варианта спасения не было. Или, почти не было. Зато в Barclays встретили эту новость с большим воодушевлением.

Луч надежды осветил угрюмый офис на тридцать первом этаже, когда до Фолда окольным путем дошло известие об успешном начале переговоров джентльменов из Лондона с Тимоти Гайтнером в здании ФРБ Нью–Йорка.

– Кажется, мы спасены, – услышала по телефону счастливый голос мужа Кэти Фолд. – Barclays нас хочет. Теперь главное – расслабиться и постараться получить удовольствие.

И, закончив разговор с женой, гаркнул так, что подскочила на стуле неотлучно дежурившая при нем секретарша:

– Обзвони всех из совета директоров. Нас покупает Barclays!

Но немного помолчав, почему–то добавил:

– Миллеру позвони тоже. Пусть соберет свою команду.

Харви Миллер был одним из самых опытных в Нью–Йорке адвокатов по делам банковских банкротств.

А между тем, переговоры Гайтнера с джентльменами из Лондона продвигались успешно.

Вся суббота ушла на изучение финансовых отчетов Lehman Brothers. Уже где–то поздним вечером англичане заявили о том, что готовы к сделке. Воодушевленный успехом, Полсон снова собрал банкиров Уолл–стрит.

– Англичане согласны купить то, что мы с вами называем «хороший» Lehman, – объявил он, – но они не хотят платить даже незначительную сумму за его токсичные активы, связанные с недвижимостью. Так что вам, друзья мои, предстоит решить, сколько каждый из вас даст на покрытие этих убытков, чтобы сделка состоялась.

– И это наши главные союзники? – мрачно съязвил кто–то.

На какое–то время в комнате воцарилась тишина. Полсон отчетливо представил, как каждый из банкиров прикидывает в уме, сколько он может положить на кон, чтобы продолжить игру.

Наконец, Джейми Даймон, которому порядком надоело происходящее, с вызовом заявил:

– Миллиард долларов от JPMorgan, – и посмотрел в упор на Ллойда Блэнкфайна.

Было понятно, что именно от того зависел выбор остальных. Прибыль, полученная Goldman Sachs, позволяла пережить падение Lehman Brothers безболезненно, или почти безболезненно. По идее, он должен был противиться подобному решению проблемы больше всех.

Криво усмехнувшись, и отведя глаза в сторону, Блэнкфайн произнес тихо, но отчетливо:

– Даю миллиард…

Через час банкиров отпустили домой. Нужные тридцать миллиардов долларов были собраны. Все вздохнули с облегчением. Казалось, было сделано все возможное, чтобы Barclays подписал сделку на следующее утро.

Кэти Фолд со всеми предосторожностями забрала мужа из офиса на Таймс–сквер, где он безотлучно просидел двое суток, и отвезла его домой в фешенебельный пригород Нью–Йорка. Несколько дней назад кто–то из отчаявшихся сотрудников банка, подстерег ничего не подозревающего Фолда, и смачно плюнул ему в лицо. Тот опешил от неожиданности, но утершись, решил не догонять обидчика. В конце концов, он оставался миллионером в любом случае, чего нельзя было сказать о тысячах его сотрудников. Правда, многие из них так и не верили в то, что такому гиганту дадут упасть. Ибо, как сказал Харви Миллер, спасение банка такой величины будет стоить дешевле, чем его банкротство, а он понимал в этом толк, как никто другой.

И все же одно важное обстоятельство было упущено даже таким опытным адвокатом: Barclays не был американским банком, а в Англии сделки подобные той, над которой работали в здании ФРБ Нью–Йорка последние сорок восемь часов, не завершались без одобрения FSA103. И вот тут–то все и началось, а вернее, закончилось.

В воскресное утро 14 сентября 2008 года всем собравшимся в том же месте, было объявлено, что сделка состояться не может до тех пор, пока за нее не проголосуют акционеры Barclays.

– Так пусть они проголосуют, черт бы их побрал, – раздались возмущенные голоса.

Подавленный вид Тимоти Гайтнера говорил больше слов. И все же он сказал то, что было на уме у всех:

– В любом случае, им не успеть до понедельника. Через двенадцать часов откроются торги в Азии и начнется паника из–за неспособности Lehman Brothers совершать банковские операции.

– Я больше этого не выдержу, – со вздохом выдавил кто–то из молодых банкиров.

– Бросьте, – вы приехали в Манхэттен на «мерседесе», а не высадились в Нормандии с десантного катера. Придется выдержать, – пристыдил его Ллойд Блэнкфайн, – Лучше послушаем, что нам скажет главный умник.

Главным умником был, конечно же, Хэнк Полсон, разговаривавший в это время по телефону с канцлером казначейства Великобритании, который имел право одобрить сделку, в обход голосования акционеров. Разговор был коротким и без свидетелей. «Они не станут импортировать нашу раковую опухоль», – только и сказал Полсон, поджидавшему в нетерпении Гайтнеру.

У директоров банков отказ англичан вызвал бурю эмоций. Дело было даже не в загубленных бессонных выходных. Ситуация, действительно, была напряженной, и для ее разрешения от них требовались значительные усилия и даже жертвы, но как можно было начинать переговоры и довести сделку почти до конца, не заручившись одобрением своего правительства, этого они понять не могли. Что делать теперь? Все шансы спасти Lehman Brothers были исчерпаны. Или нет. Один шанс оставался… Выдержав устремленные на него взгляды, Полсон сказал:

– Мне что, на лбу написать: «Я не даю денег!» … Они должны подать на банкротство…

Молчание повисло тяжелым облаком над головами всех присутствующих. В чем же винить английское правительство, если собственное правительство не может или не хочет спасать такой банк, как Lehman. И тут все вспомнили Дика Фолда. Должен же и он, в конце концов, узнать, чем закончились переговоры.

Барт Макдейд принес плохую весть в небоскреб на Таймс–сквер. Луч надежды, освещавший углы офиса на тридцать первом этаже еще день назад, погас с закатом воскресного солнца.

– Я не могу в это поверить, – только и сказал ошеломленный Фолд.

А кто бы в такое поверил? Срочно собранный на экстренное совещание совет директоров банка тоже не мог в это поверить. Еще утром они получали обнадеживающие новости о сделке с англичанами, и вдруг, такой провал к концу дня. Но, так или иначе, пришло время уже руководству Lehman Brothers решать судьбу своего банка. Вернее, так думали десять человек, собравшиеся поздно вечером в офисе Дика Фолда на Таймс–сквер. Вряд ли они имели представление о том, что происходило в это же самое время в здании ФРБ Нью–Йорка на Либерти–стрит.

А именно там шел последний бой за достойный уход Lehman, и вел его Харви Миллер – ветеран всех