Египетский дом - Алла Дубровская

экономику. Больше такой ошибки мы делать не будем. Но еще вчера я видел только высокие прибыльные показатели, даже несмотря на падение рынка недвижимости. В целом экономика остается здоровой и способна справиться с последствиями жилищного кризиса, – ложечка с овсянкой снова направилась в рот. – Кстати, уже года два назад наш друг Гринспен говорил, что мы настроили слишком много домов, – Бернанке сделал глоток апельсинового сока и дружелюбно взглянул на сидящего напротив Полсона.

– Да неужели? Это он когда говорил? Когда уходил на пенсию? А не он ли сам приложил руку к тому, что мы «настроили слишком много домов» играя с процентной ставкой111 последние семь лет? Не мог обеспокоиться пораньше, ну хотя бы немного? Или все надеялся на саморегулирование рынка?

Слегка перегретый тост осыпался крошками на брюки Полсона, никогда не отличавшегося изысканными манерами, а в это утро и вовсе забывшего о правилах этикета.

Бернанке немного дольше, чем обычно, задержал взгляд на негодующем лице собеседника.

«Что–то я не припомню особых возражений, когда старик предложил урезать ставку до одного процента. Дешевые деньги тогда устраивали абсолютно все банки112, включая Goldman Sachs, и все поспешили вложиться именно в недвижимость, а не в производство, вопреки ожиданиям Гринспена», – подумал он, но ничего такого не сказал, зная, как могут быть неприятны напоминания о прошлой деятельности. Зачем расстраивать человека, у которого впереди тяжелый день. Кто знает, как развернутся события. Поэтому, все так же спокойно продолжил:

– Ну да. Именно тогда он мне это и сказал, но у нас были более важные темы для обсуждения… Или нам тогда так казалось.

– И что же он предлагал?

– Выкупить токсичные активы у банков и сжечь дома, на которые нет спроса.

– От таких советов у меня кусок застревает в горле, – поперхнулся Полсон. – Не зря ты помянул Великую депрессию.

– Вот поэтому я и ем овсянку, – без тени иронии, скорее сочувственно, заметил Бернанке. – Но я все–таки не думаю, что наши дела так уж плохи. Это скорее локальные трудности, и мы их преодолеем, Хэнк. Где ты видишь толпы безработных на улицах? Пусть даже кто–то разорится, рынок устоит…

Как оказалось позднее, ошибаться могут даже профессора экономики.

В казначействе Полсона ждали плохие новости: европейские рынки рухнули с небывало низкими котировками. Из Белого дома по этому поводу запросили комментарии.

– Соедините меня с Лагард113. Хочу узнать,что они там собираются делать, – Полсону нужна была информация из первых рук.

Голос с сильным французским акцентом ответил почти сразу же, словно Кристин только и делала, что ждала звонка из Америки.

– Мы вас предупреждали, что цунами приближается, – взволнованно начала она, – а вы так и не приняли никаких мер. Как будто это касается только нас.

«Ну, меня–то ты, голубушка, ни о чем таком не предупреждала», – подумал Полсон, и, слегка поморщившись, как можно спокойнее продолжил:

– Так какая проблема у BNP?

– Я на связи с их топ–менеджерами, Хэнк. Они не смогли найти покупателей для ипотечных ценных бумаг и больше не верят в их реальную стоимость, несмотря на высокий рейтинг. Нам еще не известны потери, но доверие вкладчиков испаряется вместе с наличностью. Несколько банков заявили о том, что прекратили кредитование клиентов. Я с уверенностью могу говорить о наступлении кризиса ликвидности. Вы понимаете, что за этим может последовать. Вас это затронет не сегодня, так завтра.

Люди по обе стороны океана, слышавшие разговор Лагард и Полсона, прекрасно знали, что она имела в виду панику вкладчиков, причину всех известных экономических кризисов.

– У вас есть план по спасению ситуации?

– Европейский центробанк готов к вбросу денежной массы на банковский рынок в виде кредитов с пониженной процентной ставкой. Советую и вам быть готовыми к подобной мере.

Совет был хорош, и вскоре, ему пришлось последовать. На следующий день, в пятницу, 10 августа, обвалились биржевые индексы и в США. Случилось именно то, чего так опасался Полсон: рынок акций рухнул, правда с некоторым опозданием, вслед за рынком недвижимости. Для поддержания ликвидности, Федеральный резерв срочно предоставил американским банкам кредитов на шестьдесят два миллиарда долларов. Вопреки всем прогнозам Бернанке, это вливание не спасло ситуацию в целом. Убытки от крушения рынка недвижимости зафиксировали все банки страны. Интуиция и опыт подсказывали Полсону, что это только начало большого кризиса, и он с головой окунулся в изучение его причин и возможных последствий, начиная работу в пять утра в домашнем кабинете, превращенном в деловой офис, куда в этот ранний час стекалась информация о работе банков Европы и Азии, и часто заканчивая трудовой день там же, уже далеко за полночь.

Естественно, такая напряженность рабочего графика не укрылась от внимания Венди.

Она знала, что ее муж трудоголик, но на этот раз то, над чем он так напряженно работал, касалось и ее, как, впрочем, и каждого американца.

– Ты мне можешь объяснить, что происходит, Хэнк? – спросила она однажды. – Вокруг говорят о каком–то жилищном пузыре, который то ли лопнул, то ли лопнет вот–вот, в то время, как все мы знаем, что вклады в недвижимость самые надежные. Я же прекрасно помню, как мои родители хотели купить свой первый дом именно поэтому. Они что–то обсуждали, собирали какие–то бумаги, подсчитывали деньги, которых набралось только на первый взнос. И, однажды, отец надел свой единственный парадный костюм, прикрепил боевые награды и отправился в банк. Я тогда мало что в этом понимала, но знаю точно, ипотеку он получил. И мы исправно выплачивали кредит все годы, пока не пришла пора отправлять меня в колледж. Тогда папа продал этот дом, ведь его цена в любом случае превышала то, что нам оставалось выплатить банку, купил совсем маленький домик для них с мамой и оплатил мое обучение, вырученными от сделки деньгами. И все вокруг делали так же. Мы жили в тихом местечке, населенном такими же, как мы, обыкновенными людьми. Никто не был ни богат, ни беден. Средний класс, одним словом. Ни одного заколоченного дома. Цветы и газоны. Правда, неподалеку от нас находился довольно–таки неблагополучный городок, но туда мне запрещалось даже заглядывать…

В отличие от Хэнка, Венди была ярой демократкой. Закончив либеральный колледж, она решительно настроилась на участие в преобразовании мира. Ее представление о том, каким он должен стать, вполне совпадало с программой президента Клинтона, объявившего войну бедности, всячески поощряя банки давать ипотечные кредиты семьям с довольно низким доходом, не всегда гарантирующим погашение долга. Сражение с бедностью Венди начала с соседнего неблагополучного городка. Став активистом местного значения, она помогала бедным