Полководцы эпохи Александра II - Алексей Васильевич Шишов

гренадерский полк под шквалом ружейного и пушечного огня тоже начал, отбиваясь, отступать. Русским, которые бились со злым упорством, пришлось уступить неприятелю и вторую троншею. Так, 1-я бригада 3-й Гренадерской дивизии почти час отбивалась от атакующей армии «гази» Османа-паши.

Противник захватил на узком участке вторую линию обороны, и на этом его наступление задохнулось: развить его дальше атакующие колонны турок не смогли. В сражение вступили один за другим другие полки Гренадерского корпуса, находившиеся в ближнем тылу. На этом продвижение вражеской армии застопорилось: она уже не рвалась сквозь огонь вперед, за линию осадного кольца.

После кровавого захвата второй линии траншей турки попали под перекрестный огонь и развить дальше успех не смогли: русские гренадеры бились насмерть. Теперь на турок обрушился шквал артиллерийского огня. Первыми повели его 4-я батарея 31-й артиллерийской бригады и румынская дальнобойная батарея.

Наступательный порыв «плевенских сидельцев» иссяк. Когда подошедшие русские резервы (из общего резерва пехотные 17-й Архангелогородский и 18-й Вологодский полки, а также Фанагорийский) ударили с трех сторон, турки, охваченные паникой, обратились в бегство. Но перед повальным бегством они начали отходить из захваченных русских окопов, находясь под сильным огнем противника сразу с трех сторон. Вскоре в бой вступила 1-я бригада 2-й Гренадерской дивизии.

Раненый в бою мушир Осман Нури-паша оказался бессилен что-либо предпринять для приведения своей армии в прежний порядок. Не смогли это сделать и другие паши (генералы). Собственно говоря, они уже поняли, что последний шанс прорваться из осажденной Плевенской крепости ими уже упущен.

Офицер лейб-гвардии Волынского полка Луганин в своих мемуарах об утренних часах 18 ноября 1877 года писал так:

«Вдруг в долине Вида, у генерала Ганецкого (командира Гренадерского корпуса. – А.Ш.) взвилась ракета. Это было в половине десятого. За ней следом другая, третья. Сомнений нет: Осман-паша идет. Все внимание устремилось вниз, в долину Вида…

Вдруг точно плотина прорвалась там, за горой, – целый черный поток разом хлынул оттуда. Нет, не поток – бурная река вырвалась из своих берегов и бешено мчится вперед, грозя разрушить все на своем пути. Рев орудий, шум и крик доносился к нам оттуда в общем хоре. Вдруг вся масса остановилась. Передним, видно, жутко пришлось. Заколебались. Стоят. А сзади все новые и новые массы. Все столпились на одном месте…

Сравнение массы турецких войск, столпившихся теперь там, в долине, с такой тучей саранчи невольно пришло мне в голову. Буквально вся долина была покрыта такой же сплошной массой, какою саранча садилась на поле. Наша артиллерия неустанно громила эту массу, снаряды так и рвались над ее головой. Но передним уже некуда было оступать. Еще более плотная масса напирала сзади.

Несколько времени они стояли как ошалелые под нашими гранатами. Но наконец напор сзади превозмог – и все, что только было на поле, неудержимо ринулось вперед. Наша артиллерия замолкла. Турки смешались с нашими. Оттуда доносились до нас одни только ружейные залпы, превратившиеся скоро в один неумолимый гул…

Наконец и залпы прекратились…

Все скрылось под непроницаемым покровом дыма…

Воцарилось грозное молчание…

С замиранием сердца напряженно всматривались мы в этот густой дым, стараясь проникнуть в него и узнать, что происходит там в эту минуту…

Но вот опять послышался треск ружейных выстрелов, усиливающийся все более и более. Вслед за этим нашим глазам представилась та же масса турок, но уже двигающаяся обратно. Сначала отдельные группы, а потом все, что было в поле, ринулось опять к Плевне.

– Слава Богу! – с облегченным сердцем вздохнул каждый.

– Отбита!..

И на всех лицах просияла радость…»

Сначала турецкие пехотные таборы (батальоны) оступали, отбиваясь, еще сохраняя организованность. Но когда они перед мостом через реку Вид уперлись в свои обозы, то их вместе с обозной охраной охватила паника, которая не улеглась, а сделалась для командования устрашающей. О каком-то организованном сопротивлении речи уже не шло. Русские гренадеры, преследуя отступавших турок, с расстояния 800 метров и меньше открыли по ним прицельный ружейный огонь.

После этого, потеряв около 6 тысяч убитыми (потери русских убитыми и ранеными составили 1700 человек), армия османов отступила, точнее – бежала, бросая личное оружие, обратно через реку Вид в городскую черту и вскоре, в 13.00 28 ноября, капитулировала: мушир Осман Нури-паша послал к русскому командованию своего адъютанта Нешед-бея. О какой-то почетной сдаче в плен нескольких десятков тысяч турок речь не шла.

Было взято в плен то, что оставалось от султанской армии за время долгого «Плевенского сидения» – более 41 тысячи человек (точнее – 41 200), «10 пашей, 128 штаб-офицеров, около 2000 обер-офицеров и 88 (точнее – 77) орудий». Среди них оказался и раненый в последнем бою мушир Осман Нури-паша со своим штабом. Трофеями стали семь знамен.

Историк русского зарубежья А.А. Керсновский дополняет итоги капитуляции Плевенской крепости:

«Осману оказаны фельдмаршальские почести за доблестную защиту. Двое младших пашей уступлены румынам; они пришли в негодование и заплакали от позора попасть в плен к «валахам». Осман все время подчеркивал, что сдался в плен исключительно русским. В сражении 28 ноября румынские войска, занимавшие вообще совершенно другой участок, участия не принимали».

В тот день всю силу атакующего удара армии Османа-паши, пытавшейся вырваться из Плевны, принял на себя Гренадерский корпус. Его полки, прежде всего Астраханский, Малороссийский и Фанагорийский, понесли в том деле большую часть потерь в личном составе. Война на Балканах с Плевной в их полковые летописи вошла красной чертой.

Мемуарист описал вид места ночного боя: «…За мостом, на левом берегу Вида, вся местность была просто вымощена брошенным оружием. Турецкий обоз с больными, ранеными и пожитками стоял вдали шоссе и частью двигался в Плевно. Румыны, рассыпавшись, подбирали оружие, шарили в обозах и в карманах турок. Грабеж был невообразимый. Румынские офицеры, большей частью выпившие, вероятно, для храбрости в предполагавшемся деле, не отставали от солдат в грабеже турок. Доблесть румынской армии в тот день окончательно выяснилась».

Когда начальника отряда обложения крепостной Плевны, руководившего ее осадой, поздравляли с большой победой, то Э.И. Тотлебен весьма скромно оценил собственные заслуги во взятии мощной с современными фортификациями Плевенской крепости, сказав: «Не я победил Османа, а голод».

Колонны пленных турок потянулись на север, к переправам через Дунай. Судьба самого мушира Османа Нури-паши такова. Сперва его представили императору Александру II, находившемуся при действующей армии. После недолгого пребывания в Кишиневе он был отправлен в Харьков, где до конца войны и заключения мирного договора содержался в местной гостинице «Бель-Вю», считавшейся лучшей в этом большом городе. Ему оставили небольшую свиту: несколько адъютантов и