Акимбеков С. Казахстан в Российской империи - Султан Акимбеков

Важным моментом в Уставе была отмена рабства в Казахской степи. Устав отменил положение 1808 года, разрешавшее российским подданным приобретать казахов в частное владение[367]. Здесь надо отметить, что в кочевом обществе значение рабства заметно отличалось от земледельческих обществ. В последних труд рабов применялся в основном для проведения тяжёлых масштабных работ, организованных государством, например, орошения или строительства укреплений. В XIX веке наиболее показательным было применение рабства в США для работы на плантациях. В определённой степени крепостное право в России, а также Пруссии до начала XIX века также было связано с принудительной обработкой земли.

В то время как в казахском обществе, как и в других кочевых обществах, не существовало «специфической рабской формы труда. Труд рабов постоянно сочетался с трудом свободных общинников и не составлял основы производства ни в одной отрасли хозяйства»[368]. Турсун Султанов указывал, что в Казахском ханстве «рабский труд бытовал лишь на уровне домашнего рабства, а сами рабы, прямо или косвенно всегда входили во владевшую ими семью как бесправные её члены»[369]. Надо отметить, что рабы очень часто появлялись в кочевом обществе в результате военных действий. Ещё в начале XIX века у казахов, к примеру, было некоторое количество рабов калмыцкого происхождения.

При этом отмена рабства касалась как самих казахов, оказавшихся в неволе на пограничной линии, так и тех, кто находился в рабстве внутри казахского общества. Конечно, рабство в казахском обществе в начале XIX века играло не слишком значительную роль, но решение о запрете этого института было, безусловно, прогрессивным шагом для своего времени. Напомним, что в Англии рабство отменили в 1807 году, в США гораздо позже, в 1865-м. При этом в самой России крепостное право отменили в 1861 году. Хотя многие не считают крепостное состояние рабством в классическом понимании этого слова, но всё же оно предполагало продажу человека с землёй или без неё.

При всём этом важно также отметить, что, несмотря на попытку организовать систему управления, на предоставление казахам российского подданства, а также на право свободного перемещения за линию российской границы, тем не менее согласно Уставу в России ещё не рассматривали казахские земли как вполне российскую территорию. Согласно параграфу № 198 «впредь до утверждения действительной государственной границы линия таможенных учреждений остаётся на сибирских линиях»[370]. Кроме того, сохранялся контроль над передвижением населения через эту границу. Параграф № 269 предусматривал, что «каждый другой российский подданный имеет право отлучаться в киргизскую степь, как бы в соседственную губернию, с узаконенным паспортом, но не иначе, как через таможню»[371]. Очевидно, что для реализации реформы и установления прочного административного контроля в Казахской степи нужны были время и ресурсы. До этого момента было бы нелогично менять обустроенную границу Российской империи.

Казахская степь продолжала оставаться приграничной территорией. Тем более что в политике России на среднеазиатском направлении ещё не было полной определённости, хотя уже было общее понимание государственных интересов. «С точки зрения подавляющего большинства российских чиновников — представителей центральной и сибирской администрации, степная зона не обеспечивала надёжных границ для государства, а кочевое население не представляло значительного экономического интереса»[372]. Елена Безвиконная писала в связи с этим, что «материалы, связанные с проведением военно-топографического обозрения Омской области в 1832 году, свидетельствуют о том, что за основу разделения региона были взяты «естественные пределы», то есть реки, озёра, горные хребты, которые могли стать вехами для постановки пограничных знаков. Совершенно очевидно единство взглядов центральной и сибирской администрации по вопросу о целях дальнейшей имперской экспансии в Центральной Азии. Фактически стратегической целью имперской политики России являлось продвижение в регион до границ с Китаем и Афганистаном. Статус пограничных опорных пунктов постепенно должен был перейти от крепостей, расположенных на Сибирской линии, к административным единицам внутри Степного края — окружным приказам»[373].

Очевидно, что продвижение в степь после 1822 года не должно было ограничиваться только задачами установления более плотного контроля над кочевым казахским населением. Но также естественно, что установление контроля над казахской степью было важным условием для любой попытки выйти на естественные географические рубежи. В этой связи интересна оценка ситуации, данная в современном российском сборнике «Азиатская Россия». «Завершение к 1824 году реформирования системы административного управления казахами Младшего жуза позволило сформировать за укреплённой линией русских крепостей, на северо-восточных подступах к Сыр-Дарье и казахскому мелкосопочнику номадический «пояс безопасности», который одновременно становился плацдармом для продвижения в Среднюю Азию»[374]. Такая оценка выглядит весьма оптимистической, потому что реализация реформ в Казахской степи заняла довольно много времени. Поэтому сложно говорить о существовании «номадического пояса безопасности» уже с 1824 года. Но в целом в начале XIX века для Российской империи сама идея выхода на новые более удобные в географическом плане границы была, несомненно, довольно логичной. Но для этого необходимо было установить контроль над Казахской степью, которая находилась на пути к указанным границам.

К 1820-м годам уже был прецедент с освоением степных пространств Причерноморья и Северного Кавказа. Здесь установление контроля над самой степью сопровождалось также реализацией концепции выхода на «естественные пределы» на юге, таковыми пределами в данном регионе были Чёрное море и Кавказские горы. Хотя при этом задача обеспечения политических интересов Российской империи в Закавказье привела её к необходимости вести борьбу за контроль над собственно Кавказом. С этого времени на длительную перспективу именно Кавказ стал точкой максимального приложения сил и ресурсов империи.

Это было одной из причин, почему направление на Среднюю Азию стало на определённое время второстепенным для российской политики. В том числе потому, что Россия стремилась избежать лишних расходов. «Целью всех этих мероприятий (принятие «Устава о сибирских киргизах». — Прим. авт.) было постепенное включение новых территорий в ординарную жизнь государства при минимизации политических и материальных затрат»[375]. Для Российской империи вопрос расходов сначала на завоевание, а потом на обустройство территорий, имел первостепенное значение. При том, что мотивация продвижения на новые земли была в основном связана с реализацией военно-политических задач. В ситуации, когда Россия должна была тратить ресурсы на завоевание Кавказа, дополнительные расходы в казахских степях, а возможно, что и далее, в направлении Средней Азии, были нежелательны.

Во многом поэтому Россия избегала слишком резких изменений на казахском направлении. Устав о сибирских киргизах был принят в 1822 году, начал реализовываться в 1824-м с открытия первого округа в Каркаралинске. Причём генерал Капцевич указывал, что округа будут