Долгие Дороги - Дэн Марко

Он более не чувствовал себя прежним человеком, Даниэлем Вестерфозе. Теперь лишь – пустая оболочка, сломленная грузом ответственности и ужасами этого Богом забытого места. Ни медленное разрушение города, ни мощь претеритантов не смогли убить его так, как этот сделал его собственный разум.

– Каждый раз ты приказываешь мне как какой-то дворняге, в роли этакого мудреца, тогда как на самом деле ты всего на всего свихнувшийся старик!

– Я предупреждал тебя в пещерах, пытался отгородить от опасности. Но ты не стал уходить. – твёрже проговорил голос из динамика. – Ты остался. Тебе некого сейчас винить, кроме самого себя и собственной глупости.

– Нет! Не говори мне так, будто тебе есть дело до чуждой жизни. – Учёный теперь отчётливо слышал свой крик. Но его это уже не волновало. – Сколько людей ты погубил до меня этими «иглами», когда говорил о замене? Мнишь себя благоразумным мудрецом, но на самом деле, ты не меньший монстр, чем сам Нерон!

Голос Вергилия стал более строгим. Было ясно, что он пытался вразумить и успокоить Даниэля, чтобы тот продолжал возложенную на учёного миссию.

Вот только последняя капля терпения самого Даниэля была уже истрачена. Прекрасно осознавая, что его слова могут стоить ему жизни, он был готов умереть, лишь бы навсегда закончить этот безумный кошмар, закончить свою миссию.

– Я пытаюсь помочь тебе, вытащить тебя из ямы обмана, в которую ты сам же, по собственной глупости оказался. Не тебе судить меня и мои поступки, мальчишка!

Голос из динамика потерял свою благосклонность, вернувшись к прежнему грубому тембру, слышать который вновь для учёного было так же мерзко, как ощущать привкус рвоты во рту.

– Ты называешь это помощью? Если так выглядит твоё сострадание, тогда можешь просто убить меня прямо здесь и сейчас! Ну давай же!

Гнев Даниэля не утих, даже когда электрический разряд «иглы» заставил его содрогнуться от внезапной боли.

– Прекращай свою истерику! Если ты думаешь, что это что-то изменит – не лги себе. Ты ошибаешься и не хочешь признавать свою неправоту. Чего в таком случае ты ждёшь от меня, а? Извинений, сочувствия, жалости? Повзрослей, пойми, что жизнь всегда была тяжела, и перестань вести себя как ребёнок.

Вестерфозе не ответил. Спор с самого начала не мог быть удачным, но учёный не собирался отступать.

Он начал яростно хвататься руками за заднюю часть костюма, пытаясь нащупать треклятое основание иглы. Его костюм тёрся о динамик, создавая шелест, который Вергилий не оставил незамеченным.

– Что ты делаешь? Даниэль?

В необузданном порыве, потеряв последние остатки страха, пальцы мужчины царапали устройство, то ли расшатывая его, то ли ломая.

Он более не был в состоянии носить этот дрянной ошейник.

– Я сниму его! Я сниму его! – скрепя зуба безумно проговаривал из раза в раз учёный.

Реакция Вергилия последовала незамедлительно.

– Не смей!

Самый сильный электрический поток поразил тело молодого сотрудника Института. Всё его тело, словно пружина скривилось на земле, трясясь от пронизывающей адской боли. Изо рта вырвался болезненный крик, а в глазах на мгновение потемнело. В тот самый момент Даниэль думал, что встретил свою смерть.

Однако голос старика, напомнил ему о жизни…

– Мерзавец! Несносный мальчишка! Я мог бы убить тебя, избавиться от твоих глупых истерик, покончить с этим нытьём, но я не сделаю этого…

Следующие слова он произнёс так чётко и громко, как только мог.

– Ты будешь жить! Ты доберёшься до этой Точки, даже если придётся ползти на собственных руках, ясно? Этот ошейник – твоё напоминание о долге перед всем чёртовым Институтом. И каждый раз, когда ты будешь падать без сил, умоляя меня окончить твои страдания, убив, я буду поднимать тебя, напоминать о твоём задании, чтобы каждый раз, ты вздрагивал от страха, вспоминая как звучит мой голос, снова и снова.

Даниэль молчал, он больше не мог что-либо сказать, даже его тело сопротивлялось попытке встать. Он просто не мог ничего сделать. Он уже ничего не мог…

– Попытаешься сбежать – я узнаю об этом. Попытаешься кому-то рассказать – я узнаю об этом. Попытаешься наложить на себя руки – и ты познаешь боль, которую даже не можешь себе представить. Ты не…

Он не слушал. Стеклянные глаза без эмоций смотрели на медленно проступающие звёзды на вечернем небе. В голове не было больше мыслей. Лишь пустота проблески фантомной боли, терзающей его тело. И единственный вопрос, эхом отзывавшийся в темноте: «Неужели такова его судьба?»

– Даниэль? – тихий голос раздался в тени. Такой же знакомый, но более тёплый, более нежный.

Застывшие пустые глаза Вестерфозе обратились к белой фигуре претеританта, стоявший в нескольких футов от него. Он даже не услышал шагов.

Хоть и не полностью, но Ребис удалось услышать разговор их компаньона с загадочным мужчиной; удалось также разглядеть небольшое устройство на затылке учёного. Им не требовалось иных объяснений, чтобы собрать картину вместе.

Они подошли ближе, видя, как Даниэль заметно оживился. Его тело дрожало, а в глазах блестели слёзы. Сухими губами, он судорожно произнёс:

– Ребис… Я больше так не могу…

Вергилий молчал. Он понимал, что его план был под угрозой, и только слово учёного в данный момент могло повлиять на ситуацию.

Претеритант всё также оставался невозмутимым. Их золотистые глаза безотрывно смотрели на припавшего к земле Вестерфозе. Тихо и без лишних эмоций, но с той же необычной теплотой, слова слетали с их губ:

– Даниэль, ты хочешь жить?

Вопрос казался таким неявственным со стороны высокой фигуры, однако учёный знал причину, корень этих слов, сказанных ему. Ибо сейчас, увидев этот белый свет, он понимал. Он понимал, что всё ещё хочет жить несмотря ни на что.

– Да… Да я хочу жить.

Глядя в золотистые глаза претеританта, Вестерфозе не заметил, как в их руках оказалась длинная тонкая рапира. Мужчина догадался, что именно должно было произойти, но боялся, какие у этого будут последствия.

Вергилий не мог более оставаться в стороне, слыша, как его план рушиться.

– Даниэль, послушай меня. Ты понятия не имеешь, что делаешь…

– Повернись ко мне спиной, Даниэль. – проговорили Ребис, не обращая внимания на доносящийся голос из динамика.

Учёный медленно развернулся, предпочтя игнорировать поступающие команды. Его глаза закрыты. Он ожидал новую волну боли в любой момент, если это была цена долгожданной свободы.

Ребис направил рапиру к устройству. Клинок замер в дюйме от.

Мужчина на том конце динамика понимал к чему всё шло.

– Не смей!

Не услышав