Долгие Дороги - Дэн Марко

тёмную сторону всей человеческой натуры. Он не мог допустить этого вновь. Не мог позволить случившемуся протечь сквозь его пальцы. Не мог позволить себе смириться с этим и уйти прячась.

На этот раз, он бы не смог заставить простить себя. Не позволил бы.

Возможно, за те деньги, которые он надеялся получить, ему удалось бы «смыть» всю ту сотворённую грязь на его душе, в том числе и за сегодняшний день.

А возможно получив эти деньги, ещё теплящаяся внутри него человечность, на этот раз умерла бы в нём окончательно…

Ему не было известно, выполнил ли Дисмас свою часть работы, и на самом деле, его это сейчас беспокоило меньше всего. Охрана должна была прибыть в любой момент, а рисковать он теперь не мог.

Но к его собственному удивлению, воплощая его мысли, появился он Дисмас, вместе с каким-то громадным чудовищем рядом с ним, прямо напротив запасного выхода, через который должен был уйти только сам Йоахим.

Это насторожило парня.

– Надо полагать дело сделано, а партнёр? – спросил он, стараясь не показывать нервозности.

Пока он завороженно и с неким опасением рассматривал великана, краем глаза ему удалось заметить следы крови на одежде и лице учёного-перебежчика, которое в свою очередь, как восковая фигура, застыла в холодной мрачной полуулыбке, с такими же холодными глазами.

Великан так же был покрыт кровью, с вниманием и некой напряжённостью смотря на молодого наёмника. Однако в этот момент внимание Ахава привлек голос Дисмаса.

– Отдай мне кейс. – сухим и серьёзным тоном произнёс он.

Эти слова удивили бельгийца даже больше, чем вся сложившееся ситуация. Он требовал от него его часть сделки, ещё до того, как их миссия завершилась? У них же был уговор, чёрт возьми! Неужели он предал их нанимателей?

Ход его мыслей прервала рука Дисмаса выхватывающая из кобуры револьвер.

– Я не буду повторять дважды.

– И с какой это стати, партнёр? – дерзнул Йоахим, не смотря на грозный вид великана и направленное оружие его, уже теперь бывшего, напарника. – Послушай охрана с минуты на минуту будет тут. Договор всё ещё в силе, если ты не забыл. А тебе вдруг ни с того, ни с сего, приспичило забрать себе всю награду? Нет, так дела не делаются…

Он не хотел отдавать кейс ни ему, ни заказчику. Эта информация должны была быть опубликована, известна всем. Обезопасить людей до того, как рано или поздно РИСИ сделала бы свой ход.

Он не герой. Никогда им не был и не хотел быть. Но позволить этому произойти было вопросом, выходящим за пределы скромной маленькой жизни бельгийского наёмника. Было шансом изменить, повлиять на что-то хоть раз за свою жизнь. И что-то внутри него отчаянно держалось за этот шанс, даже если он сам не до конца понимал почему.

– Дело не в деньгах. – кротко прервал его старший наёмник. – Есть вещи куда более важные, намного более желанные.

– И что же это? – У молодого наёмника не было времени и сил разглагольствовать в сложившейся «жаркой» обстановке, но он чувствовал, что с каждой секундой, шансы на его успешный побег уменьшались.

– Ты не поймёшь. Впрочем, тебе и не нужно уже…

Время для ожидания закончилось. Рука на рукоятке револьвера сжалась сильнее, что стало сигналом для парня вытащить пистолет из-под комбинезона, направив его прямо на учёного-предателя.

– Как я и думал. – Кристобаль бросил мимолётный взгляд на фигуру претеританта позади себя, как раз в тот момент, когда молодой наёмник нажал на курок.

Послышались выстрелы, все семь пуль устремились к Дисмасу, и все семь тут же разбились об огромную чёрную руку претеританта, прикрывшую тело мужчины. На ней не осталось ни единого следа или вмятины.

Ахав даже не успел опомниться, продолжая держать опустевший пистолет, прежде чему пуля уже из револьвера Квазара поразила ногу своего бывшего напарника.

Он вскрикнул от жгучей боли, повалившись на землю. Вырвавшийся из его руки кейс был моментально подобран подошедшим учёным-предателем. Держась за раненную конечность, парень с голосом полным злости, едва нашёл силы обратиться к нему:

– Лучше добей сейчас, если не хочешь, чтобы я тебя сдал.

Открыв кейс и достав оттуда маленькую флэшку, он без колебаний, к удивлению и непониманию бельгийца, бросил её на пол и раздавил ногой.

– Это теперь не имеет никакого смысла. – пробормотал он, прежде чем покинуть помещение вместе с претеритантом, обратно внутрь комплекса.

Оставшийся лежать на земле Ахав мог лишь беспомощно смотреть им в спины, терзаемый болью и желанием отомстить предателю, чего бы этого не стоило.

Он был сломлен и оставлен умирать, как и тогда. Неужели так он закончит под конец жизни? Была ли судьба вообще к нему когда-нибудь, хоть сколько-то справедливой?

Устав от сопротивления, он закрыл глаза, позволив одному времени решить его будущее на этот раз…

…

Задыхаясь, мокрый от холодного пота, Ахав очнулся ото сна. Ещё одного кошмарного сна.

Осмотревшись вокруг, он с удовлетворением для себя обнаружил, что жив и однако, к сожалению, всё ещё находится в злосчастном каньоне.

Но резкая боль в ноге заставила его вспомнить, что некоторые сны оказались чересчур реальными.

Он потёр ноющую конечность, хотя эффекта это не возымело.

Устало выдохнув, он приподнялся с земли, чтобы увидеть что как минимум один из его спутников уже бодрствовал. Он не был уверен, что претеритант вообще имел представление о сне. Или нужды в оном.

В тот же момент, Ребис с интересом обратили на него внимание.

– Кошмары? – спросили они, что звучало скорее, как утверждение.

– Типа того… – неохотно ответил Йоахим, не зная имел ли смысл продолжать беседу с претеритантом.

– Нам не дано видеть сны или кошмары. Правда точнее будет выразиться, что эту данность мы потеряли давно. Однако мы ощущаем с вашей стороны весьма негативное влияние от подобных этому физиологических состояний. Вас что-то беспокоит?

Бельгиец не горел желанием отвечать, относясь к созданиям РИСИ всё ещё с небольшим скепсисом. Не смотря на приятный голос и доброжелательное отношение, он часто сопротивлялся желанию других залезть ему в голову ещё до того, как он оказался в таком положении. И не важно, с благими намерениями или нет.

– Если ты действительно принимал участия в бою, то ты знаешь, что я видел, приятель. Своего рода переосмысление жизни, но постепенное и крайне болезненное. Есть вещи, которые просто хочется забыть, неважно насколько они могут казаться истинными.

Он уже пожалел, что открыл рот, вновь будоража старые раны.

– Для нас одной истины нет. – просто отвечают они. – Мы – мнения многих. Однако в этом множестве мы также