Долгие Дороги - Дэн Марко

Йоахим с непониманием щурясь продолжительно посмотрел на всегда стоически уверенное лицо Ребис.

– Я ничего не понял. И, честно говоря, понимать не хочу. Послушай, у меня нет настроения читать тебе философские нотации или любую иную показушную псевдоинтеллектуальную глупость. Ты спрашиваешь обо мне – я рассказал о себе. О тебе я знаю достаточно. Мы с тобой оба видели одну из самых худших неизменных сторон человеческой души, и я не вижу причины, по которой мы прямо сейчас должны рассуждать на эту тему, будто мы с тобой закадычные друзья.

– Мы тебя понимаем, Ахав. И в ваших словах есть правда. Нам был лишь интересен ваш взгляд на эту «истину». Нам не часто даётся возможность разговаривать с людьми, будь то обусловлено нахождением в камере лаборатории, или нашей отстранённой природой. Мы принимаем, что наше поведение кажется вам неестественным.

Йоахим тяжело выдохнул, в ответ на искренность претеританта.

– И что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? О том, что я делал в Сьерра-Леоне. Чёрт возьми, если я расскажу тебе о каждом моём наркотическом угаре, в попытках забыться, перед каждым боем, я, наверное, наговорил бы себе на несколько пожизненных сроков! – тон Ахава стал грубее и громче, что не повлияло на умиротворённую реакцию Ребис. – А ты хочешь узнать, что я после этого чувствую? Какие именно ошибки мне снятся каждую ночь?

– Вы были солдатом, как и мы. Это губительно для всех. Порочно для всего живого на свете. Мы видели то, чего не видят обычные люди. Нет смысла винить себя в этом.

– Дьявол! Не смей меня оправдывать! – На этот раз, сам того не желая, Йоахим выкрикнул эти слова громче чем хотел. Его сердце бешено стучало в груди от гнева и обиды, о которых ему не хотелось вспоминать. Злость исказило его уставшее лицо, и напряжённые зрачки тускло мерцали из-под синяков под глазами.

Ребис покорно замолчали.

– Ты не знаешь, что я делал, о чём я сожалею, скольких людей погибло от моих рук, намеренно или нет. Ты говоришь с военным преступником, который стал таковым по собственному желанию. И не тебе проявлять эту напыщенную дрянь, которые все вокруг называют состраданием. Сострадание не может быть искренним, если ты даже не понимаешь о чём говоришь.

– Но вы сожалеете. Это слышно в вашем голосе.

Челюсти бельгийца болезненно сжались, когда он закрыл рот, не желая отвечать на правду.

– Мы сожалеем также, как и вы. И мы стараемся это исправить. В том числе, во время этой миссии. У нас есть надежда, последняя из оставшихся. Надежда повлиять на саму причину ваших и наших пережитых страданий. Искоренить корень проблемы – столкновение.

– Тогда вам, – Он сделал серьёзный акцент используя их местоимение, когда говорил это с издёвкой над сказанными словами. – следует перебить каждого человека в каждой чёртовой вариации Земли, чтобы решить эту проблему. Как тебе такая идея?

– Есть и другой путь. Он нам известен.

– Просто… Просто, замолчи, Ребис! Ладно? – резко перебил их Ахав, устав от уже вышедшего за допустимую для него грань диалога. Его лицо уткнулось в собственные ладони. – Я не хочу продолжать этот разговор.

Претеритант покорно повиновался и кивнул.

Учёный Даниэль сейчас выглядел лучше, чем Ахав помнил его вечером. Он так и не узнал о произошедшем вчера, и будучи откровенным, ему сейчас меньше всего хотелось лезть в чужие проблемы. В конце концов, если парень захочет поговорить об этом – он заговорит.

Оба путника уже собирались уходить. Костёр никто тушить не собирался. В сожжённом мире, это уже не имело смысла.

Ахав так же попробовал встать, но зудящая боль остановила его потуги. Проклятье сорвалось с губ, а рука потянулась к рядом лежащей трости. Но его внимание привлекла рука проснувшегося молодого учёного, протянутая ему с достаточно твёрдым взгляд.

Предложение о помощи со стороны незнакомого человека в который раз. Не так давно, один учёный стрелял в него дважды, а другой протягивал руку помощи. Страннее мир для него уже быть не может.

С посторонней помощью поднявшись на ноги, бельгиец и остальная группа молча покинула кострище и направился дальше вниз, к концу разлома. К тому моменту солнце только показывало свои первые лучи за горизонтом, даже если внутри трещины этого не было видно.

Рука претеританта немного задержалась на плече Даниэля, в подобии поддержки, чего до этого Ахаву не доводилось видеть за весь его короткий опыт взаимодействия с этими рукотворными созданиями.

Похоже тогда что-то действительно важное произошло между этими двумя.

Впрочем, сам учёный чувствовал себя намного лучше, чем до этого, несмотря на продолжительное молчание. Боль от иглы ещё чувствовалось на затылке, но само осознание освобождения от этой тяжёлой участи по-настоящему окрыляло.

Он уже успел забыть это чувство свободы. Постоянного ожидания в страхе быть обнаруженным, быть зверски убитым этим ужасным Вергилием, чья натура Даниэлю казалась ещё хуже, чем у того претеританта с тёмной кожей.

Но несмотря на эти тяготы, помощь пришла от того, от кого он ждал её меньше всего. Таинственный претеритант Ребис, практически спасшие ему жизнь тогда и сейчас.

Однако не взирая на этот факт, будучи безмерно благодарным, что он знал о них? О нём? О ней?

Как им удалось пережить то жестокое убийство, свидетелем которого стал он сам? Даже тело было выброшено в сток. Но ни малейших следов случившегося, он не заметил. Неужто, в этом заключается их способность? Может какой-то трюк, своего рода иллюзия, подобная таковой у Нерона?

В конце концов, он должен знать на случай дальнейших… непредвиденных обстоятельств.

– Ребис? – стараясь не привлекать лишнего внимания спросил учёный. – Могу я задать тебе личный вопрос?

Претеритант не ответили, вместе этого лишь дружественно улыбнулись, посмотрев на мужчину.

– Как?.. – Ему было непросто сформулировать вопрос, учитывая то, что сама хиральность, их суть, была не до конца ясна даже самим членам Института. – Как тебе удалось выжить после… после своей смерти тогда, в той битве с претеритантом?

Ребис, некоторые время задержали взгляд на учёном, прежде чем устремить взгляд вдаль.

– Наша природа отличается от вашей. Мы понимаем жизнь не на том же уровне, что и вы. Это не совсем то, как ощущаешь жизнь ты.

– В каком смысле?

– Мы существуем между пространствами. Мы не видим существование как цель. Боюсь… мы слишком разные, Даниэль. – с еле заметной долей грусти произнесли они. В нас почти не осталось людской природы.

– И всё же, вы спасли мне жизнь. Без лишних команд помогли мне. Так бы прступил настоящий герой. Разве это не делает