Долгие Дороги - Дэн Марко

Хруст чего-то хрупкого, словно сломанного силой прервал ход его мыслей. Крики превратились в вопль и стоны. Удары и разрывы, были подобны звукам бойни.

Бойня. Именно такое слово наиболее всего применительно к тому, что происходило там. Это чудовище, уподобляясь дикому зверю в клетке разрывало их внутри.

Отчаянные мольбы о помощи, крики чистой агонии дошли до ушей доктора слишком отчётливо.

Он дрожал и трясся, не моргающим глазами смотря на закрытую дверь. Понимая, что Дисмас нарушил своё обещание, он даже не думал, что всё может зайти так далеко, устраивая самую настоящую резню.

А песня всё продолжалась…

«…The moon was yellow and a song was sung…»

Он слышал, как плоть людей разрывалась на части.

«That vocal inspiration gave me the inclination…»

Слышал, как кровь льётся на пол.

«…To give my heart away!…»

И эти крики. Непрекращающиеся крики множества невинных людей, отдающихся в его ушах подобно эхо. Крики, которые прерывались отвратительным чавканьем и стуком зубов.

Вьятт опёрся о стену, чувствуя, как слабеют его ноги. Сердце под рукой билось с бешеным темпом, угрожая остановиться в любой момент. Дыхание сбивалось с каждым вздохом.

Учёный с трудом перевёл взгляд на стоящего Дисмаса, но не обнаружил не единой эмоции, ни отвращения, ни сожаления, ничего. Словно статуя, его взгляд всё так же был направлен на потолок, а дым от сигары плавно выходил изо рта с каждым ровным выдохом.

«…May I look that far?…»

– Что ты делаешь? – взмолился учёный.

Но его мольба даже не привлекла внимание мужчины в шляпе.

Сквозь одышку, учёный не выдержав вскрикнул:

– Останови это, чёрт тебя побери! Останови это! Останови, Бога ради, прошу тебя!

Дисмас продолжал бесчувственно молчать, пока крики стали только громче, когда в дверь начали отчаянно стучать. Он увеличил громкость.

Вьятт был более не в состоянии слышать эти звуки, эту проклятую песню, которая лишь немного заглушила этот кровавый кошмар.

Вскоре, из-под зазора под дверью, в коридор начала протекать алая река крови.

– Хватит… – умолял учёный, отчаянно закрывая глаза и затыкая уши.

«…Behold! The moon is yellow…»

– Нет! Хватит!

«…And the night is young. »

– Замолчи! Хватит! Умоляю тебя!

Учёный истошно и истерично кричал, не в силах выносить эту пытку. Голоса, крики, звуки. Он слышал этот кошмар даже с закрытыми ушами. Разум рисовал ужасные картины происходящего. Всё это, клеймом выжжено в его голове, в его душе навсегда.

Он сидел на полу возле стены, всё ещё держась за голову, пока с силой жмурились, даже когда шум из комнаты окончательно затих. В таком состоянии, Дисмас обратил внимание на своего бывшего друга, и выключил граммофон, когда песня завершилась шипением и треском.

В скором времени, дверь открылась, а в проходе показалась фигура Калеба, чьё тело было забрызгано кровью, в особенности руки и пасть.

Он ровно, но громко дышал через нос, оглядывая сначала Квазара, затем учёного.

– Что будет с ним? – с томным, усталым голосом проговорил претеритант, указывая на человека пальцем.

Только сейчас доктор открыл глаза, и его взгляду пристал вид за спиной чудовища. Кровавое месиво, с залитым полом и забрызганными стенами, в котором проглядывались небрежно разорванные куски человеческого мяса, оторванные части тел, сломанные кости и белые халаты.

Он не просто убил их. Он их съел…

Сердце Вьятта было готово остановиться в любом момент. Почти перестав дышать, он был слишком поражён чувствами страха, отчаянья и отвращения, что не мог связать ни слова.

– Оставь нас. – прервал тишину Дисмас, второй виновник этого убийства. – Отправляйся к телепорту. Мы скоро покидаем это место. А у меня ещё есть слова на прощание моему старому другу.

Великан в последний раз перевёл взгляд на учёного, в котором отчётливо читалось некоторое, доселе не виданное на нём чувство… сострадания. Его красные зрачки смотрели на свои руки, лицо всё ещё выражало чувство смиренного отвращения, но на этот раз к самому себе. Он нарушил свою клятву, изменил себя. Но на этот раз не из-за природного гнева, не из-за приказа и желания расквитаться с учёными со стороны Себастьяна, и даже не из-за неприязни к фарисеям. Нет. Он убил их и пожрал, по тому, что нуждался в темпоральной энергии, без которой не смог бы продолжать идти. Ему нужен был этот богопротивный ужасный процесс, не только чтобы добраться до своей цели, но и чтобы банально выжить. И он ненавидел это больше всего. В который раз он возненавидел это отвратительное тело, в котором был рождён. Он ненавидел, и хотел выразить эту ненависть в ярости. Но не стал. Сдержал себя, ибо ненавидеть здесь более нечего. Ибо даже фарисеи не заслуживали такой ужасной участи.

Если на всё действительно была воля Божья, то как он допустил, чтобы Калеб сталкивался с таким препятствием? Каждый раз, когда он старался загладить свою вину, его деяния всё больше наполнялись грехом. Как ему преодолеть эту трудность?

Он посмотрел в дальний угол, найдя там маленького мальчика, который сложив ладони перед собой, отчаянно молился за него. Он молился за него даже когда сам Калеб совершил… всё это?

Нет. Он не мог позволить этому пройти впустую. Он понял. На этот раз, он действительно понял, в чём был неправ. Он понял, что должен был что-то предпринять.

Так или иначе, Вьятт не заметил, как претеритант склонив голову покинул коридор.

Гигант ушёл, а Квазар повернулся к учёному, бесчувственно глядя на его опустошённое состояние.

– Ты не человек, ты чудовище! – выдавил из себя доктор. – Самое, что ни на есть настоящее чудовище!

– Да, я признаю это. – даже не поведя бровью ответил мужчина в плаще. – И даже не скрываю, что сделал. Ни тогда, ни сейчас. В отличие от тебя.

– Признаёшь?! – мгновенно разозлился Вьятт, еле сдерживаясь вставая. – Ты убил их. Пусть даже и руками того чудовища, но их кровь на тебе. Ты ответственен за это! Ты! Зачем было делать это?

Квазар в последний раз задымил сигару, прежде чем отбросить её в сторону, и схватив ослабевшего доктора за воротник притянув его к себе.

– Да, я убил их! Я обрёк эти жизни на погибель, к которой они должны были быть готовыми, когда запускали эту дьявольскую машину. Я обрёк эти жизни, когда они убивали предателей и шпионов, когда приносили в жертву подопытных, когда избавлялись от некомпетентных. И знаешь чьими руками? – Он притянул свои руки к лицу доктора и обхватив его ими, гневливо закричал. – Моими! Моими, чёрт побери! Как ты думаешь Вьятт, куда девались все