Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

жадным или злым. Он был Драконом, одновременно всяким, неимоверным, неподражаемым, неповторимым. Он был мудрым и справедливым, разумным настолько, что за гранью его ума уже не действуют законы чувств и его же любимой логики, хоть он и считает, что всю жизнь подчинил ей. Нет, это не так, его даже судить по человеческим критериям невозможно, потому что Джиён уникален и сверхъестественен. - Хорошо, когда влюбляешься в мужчину, а он ещё и таким вот крутым оказывается, - заметила Настя о Сынри, поедая жидкое мороженое в рожке и ничего не зная об истине. О настоящих событиях, что случились со мной. – Я никогда не думала, что хочу замуж за богатого, но вижу теперь определенные преимущества. - А я не хочу богатую жену, - решил Ваня, - я себя буду ущербным чувствовать. Мужчина должен зарабатывать больше, так правильнее. - И кем ты хочешь зарабатывать много? Трактористом? – засмеялась Настя. - Что сразу трактористом, вредина? Бизнес какой-нибудь разверну. - Какой? Продажа пустых идей? – продолжала издеваться над братом сестра. - Даш, скажи ей, чего она надо мной смеётся? - Я думаю, что занятие бизнесом не одобрит папа, ты же знаешь, как относится он к коммерции. - Но Сынри-то он не осуждает, - насупился Ваня. - Ну, во-первых, Сынри бы его не понял, даже если бы папа сделал неодобрительные замечания, - улыбнулась я, - а во-вторых, Сынри ему не сын, и покуда тот не спросит сам его совета, папа ничего и не скажет. - Дарья Николаевна, ты хорошо устроилась, - вздохнул брат. – Ладно, если ничего не заработаю, то и семью заводить не буду, потому что нехорошо обременять жену и детей бедностью, или недостатком средств. - Ты рассуждаешь слишком современно, - заметила я, - вспомни наше детство, у нас ничего толком не было, но зато мы были счастливые и довольные. Хлеб насущный был, и родители научили радоваться нас самому малому при наличии сытого живота. Вот что главное. - Нам далеко до наших родителей, - взгрустнул Ваня, - я думаю, что не сумел бы грамотно воспитать детей. У меня нет маминого трудолюбия и папиного спокойствия. Они какие-то по-житейски умудренные, а мы что? Воспитались в душевном благополучии, вот и не умеем, пожалуй, ни проблемы решать, ни с трудностями бороться. - Ну, Вань, всему можно научиться, - погладила я его по плечу, – но лучше научиться избегать проблем, чем решать их. Поверь старшей сестре. Вдоволь нагулявшись, мы вернулись домой, взяли Ромку, положили в коляску, и отправились по второму маршруту, оставляя Хадичу смотреть в интернете турецкие сериалы с русским переводом. На этот раз нас ждали тихие парки с лавочками, тенистые аллеи, холмистые дорожки Сеула, его узкие переулки, где можно было поплутать. Ваня катал малыша, и я смотрела со стороны, каким он может стать замечательным дядей. Почему может стать? Он уже дядя. Я должна привыкнуть к тому, что это мой ребёнок, что я его названная мать, что мне его стоит называть «сынок», но каждый раз, когда мой взгляд падал на Рому, я вспоминала всё, и Вику, и её нытьё, и прежнего Сынри, и то, что я пережила, и то, какие жертвы я принесла, чтобы не было аборта, а был вот этот самый малыш. Возможно, я уже совершила для него что-то, что должна совершить родная мать, но на глаза наворачивались незваные слёзы, мешающие полностью распахнуть сердце. Это ведь я, по сути, произвела его на свет, сделала всё для его рождения. Ромка, Ромка, знал бы ты, какие трагедии совершались из-за тебя, когда ты ещё не видел этого мира, не чуял его запаха, и был в утробе, в зачатке, под вопросом. В его чертах не проглядывалось никакой Вики, монголоидная раса доминантно победила русскую национальность, и младенец пошёл исключительно в отца: карие глаза, чёрные волосики. Как будет выглядеть мой ребёнок? Мальчик или девочка? Сынри сказал, что по закону в Корее нельзя по УЗИ узнавать пол, но с его деньгами, конечно, обойти можно всё. Однако я сама пока не решалась. Я не хочу знать, сын или дочь. Это будет наш ребёнок – мой и Джиёна, и совсем неважно, какого пола. Но хотелось почему-то загадать, что если будет мальчик, то всё-таки Дракон победил во всех наших спорах и беседах, а если будет девчонка, то победила я. Глупо и никак не связано, но я почему-то предсказывала себе именно так. Не значило ли это, что я больше ждала дочку? Хотела ли я проигрыша Джиёна? Иногда, попрежнему удивляясь самой себе, я замечала, что в нашем противостоянии сама же болею не за себя. Я с какого-то неопределимого момента стала за Дракона, и неважно, что он делает, как и с кем. Я за него, во всём, всегда. Но придётся ли ребёнку когда-либо увидеть настоящего отца? Поглядывая на время, я стала разворачивать нашу компанию к дому. Скоро возвратится из офиса Сынри, и нас ждёт совместный семейный ужин. На мне не самая простая и лёгкая обязанность синхронного переводчика, но что поделать, вот такая у меня сформировалась родня. Это ещё хорошо, что родители и сестра Сынри к нам не захаживают. Они меня так и не признали, нищую проститутку – так они считают, - к тому же, иностранку. В семье Сынри сквозила национальная гордость, им казалось, что я недоделанная и недостойная, и исправить это нельзя было никак, поскольку родиться заново я не в состоянии. Мы приехали на автобусе и прошлись немного до подъезда, но всё равно прибыли заранее, успели переодеться, умыться с улицы. Ужин был почти готов, но я по-прежнему соблюдала распорядок: не начинать без главы семейства, дождаться Сынри, проявить к нему уважение. Уважение… мог ли один из нас подумать двенадцать месяцев назад, когда он покупал меня, чтобы трахнуть, а я убегала от него, чтобы не отдаться какой-то распутной сволочи, что между нами появится уважение? И не верь после этого в чудеса. Да, у них не совсем волшебный вид со спецэффектами и чем-то таким, отчего распахиваешь рот – «вау!», но необъяснимое и непонятное вполне заслуживает звания чуда. Я поглядывала на часы, но Сынри всё не появлялся. Обычно, если он задерживался на работе, он звонил мне и предупреждал. Так было с момента нашего прилёта из России, до этого, конечно, со мной никто не считался, передо мной не отчитывались. Неужели опять началось? Неужели идиллия кончилась, и терпения Сынри хватило