Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

и, не зная чем заняться, пришла перекусить. - Доброе утро, - поздоровалась я со всеми, поцеловала её в щёку, и села рядом. – Ваня ещё не проснулся? - Нет, дрыхнет, - выключила звук у телевизора Настя, развернувшись ко мне. Брат и сестра, воспользовавшись каникулами, прилетели ко мне на десять дней, чтобы посмотреть, как я живу, и рассказать об этом родителям. Они сами не могли оставить дела и хозяйство, младшие ещё были слишком малы, чтобы путешествовать без них, поэтому ко мне заявилась в гости вот такая любимая и родная делегация. Я была счастлива от их приезда, хотя сильно волновалась от этой задумки. Я всё ещё помнила, чем закончился мой прошлогодний полёт, и вряд ли забуду его когдалибо, но теперь я жена миллионера, у меня есть связи, и Настя летела с защитником – братом. Сжав сердце в кулак, я пережила их перелёт, встретила их в Инчеоне, привезла в наш с Сынри пентхауз, покоривший фантазию моих мелких. Ну, как мелких… Ваня уже достиг роста в метр девяносто, раскачав при этом плечи в нелёгком труде сенокоса, рубки дров, строгания досок, копания картошки. Настя меня тоже перегнала, вымахав в метр семьдесят. Так что я, старшая, была ниже них, но они всё равно оставались моими мелкими, которых я когда-то за руку водила в детский сад, забирала оттуда, провожала в школу, встречала из неё, учила их читать и писать, научившись всему первой, заклеивала пластырем их коленки, поила с ложки бабушкиными снадобьями от кашля – алоэ с мёдом, молоком с маслом. - Еда уже класть? – поинтересовалась Хадича. - Нет, подождём Сынри. - Бабушка дома до сих пор называет его сырником, - засмеялась Настя. - Мне кажется, у меня бы уже не хватило терпения её поправлять, - вздохнула я, представляя, что бы было, если бы Сынри не вернулся, не забрал меня, и я действительно осталась в Петухово? Какой ужас. Я рада променять родину на комфорт. Джиён бы мною гордился. – Рома ещё не просыпался? – задала я вопрос Хадиче. Она покачала головой, не отвлекаясь от протирания рабочего стола после того, как закончила на нём готовить. Возможно, боясь ляпнуть лишнее, за что я бы не поблагодарила – о нашем знакомстве и фактах прошлого, - Хадича не спешила тараторить, как иногда любила, а, возможно, и не была расположена к общению при малознакомых для себя людях. Сын моего мужа от Вики, русской девицы, такой же, как я, невинно пострадавшей от злого гения работорговцев, официально был назван Ли Баром, но я звала его по-нашему, по-русски – Ромкой. Ваня дразнил Бароном за то, что мальчик вырастет в роскоши и будет точно дворянин. Я считала, что кличка похожа на собачью, но брата угомонить не получалось. И… И я всё ещё никому, кроме Сынри и Сынхёна, не сказала о своём положении. Ни Ваня, ни Настя, ни родители не знали, что я жду ребёнка. Я не знала, как и когда сообщить об этом. К какой такой теме ввернёшь замечание о беременности? К тому же, все примутся поздравлять заодно и Сынри, а он как бы и ни при чём. Ему будет неприятно, это как наступить на мозоль. - Доброе утро, - выполз, наконец, и Ваня, потревоженный нашими голосами. Приобняв нас, он поцеловал по очереди каждую в макушку, и уселся напротив. Его голубые глаза под светлой, соломенной чёлкой, сонно блуждали по столу под длинными и загнутыми вверх, на зависть всем девушкам, ресницами. – Чего вам не спится в такую рань? - Привычка, - пожала плечами Настя, - странно, что с тобой она не сработала. - Да я хоть отосплюсь тут немного. Тут дед не начинает топать и шаркать тапочками мимо тудасюда, а то и разговаривать сам с собой в поисках своей махорки. Даш, ты не представляешь, какой он чудной становится. - Да ладно тебе, он всего лишь излишне говорливый. - Ага, говорливый, - скептично хмыкнул Ваня, - он даже с курами разговаривает. - А что в этом такого? Я когда их кормила – тоже с ними говорила. - А-а, то есть, это семейная черта? – засмеялся брат. – Когда стареешь, перестаёшь следить за языком? - Это кто стареет? – шлёпнула я его по плечу, дотянувшись. – Я старше всего на два года, засранец. В душе выключилась вода, и Хадича, заметив это, стала расставлять тарелки. Шаги Сынри прозвучали в сторону спальни и, уже оттуда, пару минут спустя, он присоединился к нам, подойдя ко мне с недозавязанным галстуком, который я, без слов поняв намёк, стала завязывать в окончательный ровный узел. - Что, русская диаспора, плетёте интриги? – усмехнулся муж, окинув нас всех поверхностным взглядом. Он понимал только «спасибо», «здравствуйте» и «пошёл ты» (последнее – побочный эффект когда-то тяжёлых между нами отношений), так что наша болтовня для него была чириканьем воробьёв. Но без замечаний, предупреждений или недовольств, Настя и Ваня при нём всегда замолкали и обходились минимумом фраз. Я и сама догадывалась, что в доме человека трещать на неизвестном ему языке не очень прилично, потому поддерживала немногословность при супруге. Я закончила с галстуком, и он поцеловал меня быстро в губы, уже отходя к своему стулу, но я поймала его за руку, почувствовав жар щеки. Моя ладонь легла ему на лоб. Горячий. - У тебя всё ещё температура, милый, может, взял бы выходной сегодня? - Ерунда, я никогда не валяюсь с простудой в постели. - Тебе вчера было нехорошо. Хотя бы давление померил. - Я что, дед старый, давление мерить? – недовольно бросил Сынри, и уселся во главе стола. У него немного кружилась голова накануне, и его вырвало. Может, это было отравление какой-то едой? С этим тоже не шутят. Я следила за тем, станет ли он есть? Если нет аппетита, то болезнь имеется. Но Сынри стал методично опустошать тарелку, запивая кофе. Значит, всё в порядке. Мы все последовали за ним, начав завтракать. Я поглядывала на его чашку, думая о том, что он пьёт любой кофе, кто бы его ни сварил, как бы его ни сварили. Это всегда заставляло меня вспоминать другого человека. – Какие планы на сегодня? – спросил он у меня, вырвав из раздумий. - Прогуляемся, покажу Насте и Ване Сеул. Я и сама его ещё не очень хорошо знаю, так что, думаю, найдётся много интересного для всех нас. - Позвонить