Василий Макарович - Михаил Вячеславович Гундарин

я явился в чинную ленинградскую редакцию ранним утром следующего дня, «дыша духами и туманами», с огромным фингалом под левым глазом, и сказал заплетающимся языком, что вот, дескать, письмо от Василия Макаровича, – рукопись у меня интеллигентная питерская старушка в седых кудельках хоть и с ужасом, но приняла, однако из журнала «З.» мне не ответили ничего и никогда.

М.Г.: Самое время привести и те слова Шукшина из предисловия к вашей подборке рассказов. Тем более, что здесь не только о начинающем писателе – но и об искусстве рассказа вообще. И о жизненной позиции. И о Сибири.

Писать рассказы так же рискованно, как, например, рассказывать анекдоты (пусть простится мне такая вольность), и есть люди, которые совершенно не умеют рассказывать, но всё равно рассказывают – хочется, можно рассказать некстати, можно рассказать старый анекдот, который все уже знают, а улыбаться будут из вежливости, что ужасно. Словом, даже если и есть история на памяти и есть умение её рассказать, ещё надо почувствовать, что она нужна. Нужна ли? И это-то в «профессии» рассказчика едва ли не самое трудное – понять: нужен ли ты сейчас со своей историей?

Я прочитал рассказы Евгения Попова – и почувствовал, что мне, например, они были нужны. Рассказы – состоялись. Я постараюсь объяснить, почему.

Сибирь. Огромная, прекрасная, суровая часть России, и она продолжает осваиваться. Обывателю там ещё неудобно, человеку энергичному, угловатому – вольно, ибо всяких клеточек меньше, не так гнетёт мнение «княгини Марьи Алексеевны» – она ещё туда не приехала. Сибиряки, я заметил, попадая в европейскую часть России, любят рассказать про медведя, который ездит в трамвае без билета. То есть – не делайте-де из нас «тунгусов», мы такие же, как вы здесь, в Москве или Алупке. Это не из бахвальства делается, не из ущемлённого самолюбия, а из желания сказать: не хватайте через край. Но всё же я бы не рассказывал про медведя. Не надо. Конечно, медведи не ездят в трамваях, но и отрицать этого не нужно: так убирается особенность края, особенность людей, там живущих. Да, это Россия, но её наименее устроенная часть, и чего же скрывать, что жить там труднее.

Рассказы Е.Попова – про Сибирь. Я даже не знаю, сибиряк ли он родом, но он ухватывает трудноуловимое состояние людей, когда они ещё в поисках лучшего места, в нешуточной борьбе за человеческую жизнь, и ещё должны только породить исторически стойкое потомство. Тут писателю-рассказчику непочатый край работы. Но работы – очень нелёгкой, неблагодарной. Нелёгкой – потому что легко сбиться на экзотичность, на исключительную ситуацию, на сочинительство. Неблагодарной – потому что это уже про неустроенность; про людей неустроенных, «невезучих», про людей с трудной судьбой не любят читать и слушать.

Е.Попову многое удаётся. Многое ещё не удаётся. По-моему, всё же грешит «густотой» письма, ворочает. Должен прийти известный авторский покой. Попроще бы строить авторскую фразу… Но зато как точен в диалоге! И как по-хорошему скуп в выявлении искреннего чувства героев. Я так думаю, что должна уйти – я бы изгонял её – такая ироничность авторская. Но не совсем: где она тоже сдержанна и мимоходом, она работает, тогда я поддаюсь её обаянию. Это там, где она похожа на то, что сострил усталый человек – мало, неохотно и не в этом дело. Хочется посоветовать автору держаться самим им найденных «законов» своего творчества: место действия – Сибирь, правдивость рассказов, прямота, искренность. От души с радостью и надеждой желаю молодому писателю выносливости и успеха. И хоть немного – удачи.

Я считаю, Шукшин безошибочно оценил то, что и было – на мой взгляд – самым интересным в этих рассказах: умение повествовать кратко и ёмко; давать необычных для публики, но реально существующих «проблемных» героев, причём давать умело, мастерски – через диалог, через «скупое», одним штрихом – изображение их чувств.

Крайне важно, что Шукшин увидел совпадение места действия этих вещей с действительным миром сибиряков. Миром нелёгким, проблемным – но в чём-то более свободным (Шукшин дипломатично написал, что свободным от диктата «общего мнения», но мы понимаем, что имелись в виду и иные рамки – прежде всего, идеологические). Понимаем мы также, от чего Шукшин предостерегал молодого (ему в момент написания рецензии было немногим больше 25 лет) автора: от увлечения надуманной экзотикой, «густой», сказовой речью, чересчур невероятными ситуациями…

А кто, по-вашему, были «три лучших друга» Шукшина?

Е.П.: Писатель Белов, оператор Заболоцкий, актёр Бурков. Но из них к литературе имеет отношение только Василий Белов. Шукшин писал в предисловии к его книге:

И тем-то дороже они, люди, роднее, когда не притворяются, не выдумывают себя, не уползают от правды в сторону, не изворачиваются всю жизнь. Меня такие восхищают. Радуют. Работа их в литературе, в искусстве значит много; талантливая честная душа способна врачевать, способна помочь в пору отчаяния и полного безверия, способна вдохнуть силы для жизни и поступков.[355]

Кому, кроме как близкому другу, мог Василий Макарович в феврале 1974-го написать следующее:

Давай, как встретимся, поклянёмся на иконе из твоего дома: я брошу курить, а ты вино пить. С куревом у меня худо: ноги стали болеть – это, говорят умные доктора, на пять лет. А там – отпиливать по одной. А ты бросай совсем другую заразу – тоже жить можно, даже лучше – это я уж из своего опыта говорю.[356]

А также как-то сравнил в статье «Ещё раз выверяя свою жизнь…» их «значимость» вовсе не в свою пользу:

Вот ещё что, пожалуй, я вынес: не проиграй – жизнь-то одна. Смотри не заиграйся… Вот Белов, например, Василий Иванович, вологодский, к такой жизни «пристреливается». Он себе в Вологде сидит и пишет, пишет. Это хорошо. А я проиграю, кажется…[357]

М.Г.: А как относились к нему литературные «звёзды», мэтры того времени?

Е.П.: Шолохов сказал о Шукшине как отрезал:

Не пропустил он момент, когда народу захотелось сокровенного. И он рассказал о простом, не героическом, близком каждому так же просто, негромким голосом, очень доверительно. Отсюда взлёт и тот широкий отклик, какой нашло творчество Шукшина в сердцах многих тысяч людей…[358]

Съёмочную группу фильма «Они сражались за Родину» возили знакомиться к Шолохову. Анатолий Заболоцкий вспоминает и о последствиях той поездки, и о «напутствии» Шукшину другого классика, Леонида Леонова:

После Вешенской Шукшин всерьёз