Книги украшают жизнь. Как писать и читать о науке - Ричард Докинз

Этот вопрос пришел мне в голову, потому что недавно меня пригласили прочесть лекцию в католическом колледже на симпозиуме по науке и религии. Наверное, меня рассматривали как человека, заинтересованного в примирении той и другой. После того, как я согласился выступить, я обнаружил, что моей лекции присвоили название “Наука, обогащающая веру”. Несмотря на мои первоначальные сомнения, чем больше я размышлял о названии, тем больше видел для него оснований. Потребность верить в божественный разум без прямых доказательств является – к счастью или к несчастью – фундаментальным компонентом психики многих людей. Я не думаю, что мы избавим человечество от религиозной веры с большим успехом, чем мы избавим его, скажем, от романтической любви или многих иррациональных, но фундаментальных аспектов человеческого мышления. Хотя они перпендикулярны научным рациональным компонентам, они не менее реальны и, возможно, не менее достойны некоторого признания, если рассматривать их под углом нашей человеческой природы.

РД: Немного в сторону – подобный пессимизм в отношении человечества популярен среди рационалистов вплоть до степени откровенного мазохизма. Кажется, будто вы и другие на той конференции, где начался этот диалог, положительно смакуете идею, что человечество навеки обречено оставаться безрассудным. Но, по-моему, иррациональность не имеет ничего общего с романтической любовью, или поэзией, или эмоциями, то есть с тем, что делает жизнь полноценной. Все это не перпендикулярно рациональности. Возможно, оно имеет к ней косвенное отношение. В любом случае я только за все это, как и вы. Но положительно иррациональные убеждения и суеверия – совершенно другое дело. Признавать, что мы никогда не сможем от них избавиться – что они суть неискоренимая часть человеческой природы, – откровенно нечестно с вашей стороны и, как я предполагаю, со стороны большинства ваших коллег и друзей. Разве в таком случае не снисходительность – постулировать, что люди в целом по своей природе неспособны освободиться от них?

ЛК: Я не столь уверен, что я свободен от иррациональных убеждений, по крайней мере, от иррациональных представлений о себе самом. Но если религиозная вера – центральная часть жизненного опыта для многих людей, то вопрос, мне кажется, не в том, как можно избавить мир от Бога, но в том, до какой степени наука может по крайней мере смягчить эту веру и устранить самые иррациональные и вредные аспекты религиозного фундаментализма. Это, безусловно, способ, которым наука может обогатить веру.

Например, в моей лекции для католической группы я руководствовался вашей последней книгой и рассказывал, как научные принципы, включая принцип неизбирательности данных, диктуют, что в вопросах фундаментализма нельзя быть избирательным. Если кто-то верит, что гомосексуальность – зло, потому что так написано в Библии, ему придется принять и другие вещи, написанные в Библии, включая разрешение убивать своих детей, если они не слушаются, или оправдание права спать со своим отцом, если нужно родить ребенка и других мужчин вокруг нет, и так далее.

Более того, наука может непосредственно опровергнуть многие подобные буквальные интерпретации Писания, например, представление о том, что женщины – просто имущество, что противоречит тому, что говорит нам биология о типичных биологических ролях самок и в особенности интеллектуальных способностях женщин и мужчин. В том же смысле, в котором Галилей предположил, что Бог не дал бы людям мозга, если бы “Он” не хотел, чтобы люди познавали природу, наука безусловно способна обогатить веру таким образом.

Еще одну выгоду, которую способна предложить наука, наиболее убедительно продемонстрировал [Карл] Саган, который, как и мы с вами, не был верующим. Тем не менее в опубликованном посмертно сборнике его Гиффордских лекций о науке и религии, прочитанных в Шотландии в 1985 году, он высказывает соображение, что стандартное религиозное чувство чуда на самом деле слишком близоруко, слишком ограниченно[174]. Единственный мир слишком жалок для настоящего Бога. Огромные просторы нашей Вселенной, которые раскрыла нам наука, гораздо грандиознее. Более того, ныне можно добавить – в свете современной моды на теоретическую физику, – что единственная вселенная, возможно, тоже слишком жалкая и что нам, возможно, понадобится мыслить в категориях множества вселенных. Потороплюсь добавить, однако, что обогащение веры – совершенно не то же, что добывание свидетельств, подкрепляющих веру: последним, с моей точки зрения, наука безусловно не занимается.

РД: Да, я люблю это сагановское настроение, и я рад, что вы о нем вспомнили. Я вкратце изложил его для издателей этих лекций на обложке: “Был ли Карл Саган верующим? Он был чем-то гораздо большим. Он оставил позади мелкий, местечковый, средневековый мир традиционных верующих; позади него остались богословы, священники и муллы, погрязшие в своей узколобой духовной бедности. Он оставил их позади, потому что у него было намного больше поводов для религиозного чувства. У них были мифы бронзового века, средневековые суеверия и детская склонность выдавать желаемое за действительное. У него была Вселенная”. Не думаю, что я смогу еще что-то добавить к ответу на ваш вопрос, может ли наука обогатить веру. Она может – в том смысле, который имели в виду вы и Карл Саган. Но я не хочу, чтобы меня поняли так, будто я поддерживаю веру.

ЛК: Я хотел бы завершить вопросом, который, по-моему, играет центральную роль в нынешней дискуссии среди ученых насчет религии: является ли религия по своей природе злом? Здесь я признаюсь, что мои собственные взгляды с годами изменились, хотя вы можете возразить, что я просто проявил слабость. Безусловно, существует достаточно свидетельств того, что религия ответственна за множество злодеяний, и я часто говорю – как и вы, – что никто бы специально не направил самолет в высотные здания, если бы не вера, что Бог на их стороне.

Как ученый, я чувствую, что моя задача – возражать, когда из-за религиозных верований люди учат ложным представлениям о мире. В этом отношении я бы сказал, что не стоит уважать религиозные убеждения ни больше, ни меньше, чем любые другие метафизические склонности, но в особенности их не стоит уважать, когда они ошибочны. Под ошибочными я понимаю такие убеждения, которые явно не согласуются с эмпирическими данными. Земле не шесть тысяч лет. Солнце не останавливалось в небе. Кенневикский человек не был индейцем из племени уматилла. И мы должны стремиться искоренять не религиозные убеждения и не веру, а невежество. Только когда вере угрожает знание, она становится врагом.

РД: Думаю, здесь мы вполне сходимся. И хотя “ложный” слишком