Пепел перемен, Том 7: Цена власти - Илья Витальевич Карпов

сварганит такую похлёбку, от которой даже Драм бы не отказался. Интересно, как он там сейчас? Безопасно ли вообще ночевать бок о бок с несколькими сотнями гоблинов? Да и днём… От них же воняет, как от стада свиней. Если и того не хуже…

— Игнат! — донёсся со спины голос Таринора.

— А, уже вернулся, — ответил маг, внимательно насыпая чечевицу в котелок. — В прошлый раз, когда я рассыпал крупу, ты ворчал целый день. Так что теперь я собираюсь не уронить мимо ни единого зёрнышка. И будет лучше, если ты не будешь меня отвле…

— Ну если чечевица для тебя важнее…

Стук крупы по донышку котелка тут же прекратился. Игната словно поразило молнией. Он не поверил своим ушам и подскочил на ноги, уронив мешочек на землю.

Перед ним стояла та, кого он несколько месяцев видел только во сне. Та, о ком он волновался до бессонницы. Ради которой он был готов рискнуть жизнью, наплевав на здравый смысл. Риенна Эльдштерн, милая Рия, стояла прямо перед ним. И улыбалась, не отводя взгляда.

Игнат бросился к ней, забыв обо всём на свете. Из глаз брызнули слёзы счастья, а в этих объятьях он был готов провести целую вечность. На мгновение даже показалось, что это сон, наваждение, но нет — вот она во плоти, живая и настоящая.

Маг был не в состоянии вымолвить ни слова. Они целовались и обнимались, всхлипывая от бури нахлынувших чувств. Руки свело от объятий, стало трудно дышать, но для них обоих это уже не имело никакого значения. В этот момент для двух влюблённых не существовало ничего, кроме них самих. Лишь пламя в груди и пара сердец, бешено бьющихся в унисон.

— Если хотите, могу оставить вас наедине, — усмехнулся Таринор. — Только Тогмура растолкать придётся.

— Ты… — восторженно прошептал Игнат. — Как? Где? Где вы встретились?

— Если не задушишь свою ненаглядную, может она и сама тебе расскажет.

За историей Рии Игнат напрочь забыл и о чечевице, и о костре, и даже не обратил внимания, как Тогмур проснулся и внимательно слушал, высунувшись из палатки.

— Но что тебя заставило бежать из замка? — спросил маг. — Карл же там остался, и король может…

— Мне было в тягость находиться там, — уклончиво ответила девушка. — Дядю Карла они тронут не посмеют. Король одержим этим своим эликсиром. Пока впереди маячит перспектива вечной жизни, он с дяди пылинки будет сдувать. А вот дедушка Альбрехт ему был не нужен, потому и…

Рия запнулась и опустила взгляд.

— Эй, послушай, — Игнат положил ладонь ей на щёку. — Мы победим. Обязательно победим. И вызволим старика Карла из заточения. И пусть король хоть обопьётся своими эликсирами, пусть хоть из ушей льются, от острого меча ни одно зелье не спасёт. Да, Таринор?

Наёмник лишь молча и с неохотой кивнул.

— Слушай, а эта гнома… — Игнат вновь обратился к девушке, — … или гномиха… Уж не знаю, как правильно звать гномов-женщин. Тебе нужно ей в чём-то помогать? Или?..

— Если ты думаешь, что я пришла сюда, чтобы пилить доски и забивать гвозди, то ты ещё больший дурачок, чем я тебя запомнила, — засмеялась Рия. — Нет, госпожа Фрида чудесная женщина и прекрасно понимает, зачем я сюда пришла. К тому же за всё то время, что я провела в мастерской, мы обе успели понять, что работа с деревом — не моё. Мне куда лучше удавалось выхаживать больных. К слову, расскажи-ка, что у тебя с лицом и кто накладывал шов. Я бы взяла у него пару уроков…

Весь оставшийся день Игнат и Рия не отходили друг от друга дальше, чем на несколько шагов. Таринор даже раздобыл для них отдельную палатку, отметив, что теперь спать будет намного просторнее, ведь прежде им приходилось ютиться там втроём. Правда, он едва не сказал «вчетвером», но вовремя осёкся. Рие пока не стоит знать о Миране, особенно после всего того, что сделал дом Рейнаров.

Впрочем, его величество, кажется, уже может поспорить с ними в количестве бед, причинённых семейству Эльдштернов. Но этим вечером все несчастья и всё зло мира остались за пределами плотно занавешенной палатки, которую Игнат предусмотрительно поставил подальше от прочих.

А после, совсем обессилившие, они лежали под бесконечным небом, высунув из палатки только головы, и наблюдали, как в темнеющей вышине одна за другой вспыхивали звёзды. Игнат рассказывал о битве с некромантом, о жертве Маркуса, о мудрой матушке Энневен и странной девушке Изре… Даже о кузнеце, которому помог выковать нож в магическом пламени.

И, наконец, о том, как хоронил своего учителя, вернувшись в Высокий дом.

— Видела бы ты то дерево, — вздохнул Игнат. — Огромный красивый клён… Сейчас, наверное, весь в рыжих листьях, будто объятый пламенем. Папаша бы точно оценил. Вот бы вернуться туда и посмотреть…

— Обязательно вернёмся, — шепнула Рия, прижавшись к магу. — Но сейчас мне не нужно никаких других мест, кроме этой палатки.

Игнат улыбнулся и мечтательно проговорил:

— Если и есть миг, в котором я хотел бы остаться навсегда, то это, наверное, он. Здесь, сейчас, с тобой — и больше ничего…

Где-то вдалеке стихала лагерная суета. Засыпали аккантийские солдаты, ёжась от осеннего холода Энгаты. Клевали носом караульные. Кондотьер Эмилио Сфорца незаметно погружался в неспокойный сон, в котором не переставал обдумывать стратегию.

И, словно тихий островок надежды среди океана невзгод, засыпали двое влюблённых. Игнату снилось, будто они с Рией счастливо живут вместе, настоящей семьёй, которой у него никогда не было. Что в их светлом доме всегда вкусно пахнет свежим хлебом и часто звучит радостный смех. Что они принимают гостей: Карла и Дунгара, Таринора, Драма и… Маркуса.

Сон окрасился цветами светлой грусти. «Ты справишься, — звучал голос папаши. — Ты обязательно справишься.»

— Я справлюсь… — шептал Игнат сквозь сон. — Я…

— Эй, Игнат! Игнат, проснись!

Знакомый голос вырвал мага из мира сновидений в непривычно холодную реальность. Таринор откинул занавесь палатки, сунув внутрь невыспавшееся лицо и впуская холодный ночной ветер.

— С ума сошёл? — проговорил маг заплетающимся языком. — Закрой сейчас же! Мы ж тут…

— Игнат, чёрт возьми! Тут тебя требуют! Видать, что-то срочное!

— Чего? Кто требует?

Маг выполз из палатки, стараясь не разбудить Рию. Рядом с наёмником стояли двое аккантийцев с алебардами.

— А это ещё что?