Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

– Не думаю, что она украла ее, – ответила я, шмыгнув носом.

Он сделал короткую паузу и произнес:

– Карта Жрицы принадлежит моей колоде. И я бы знал, если бы существовала другая такая же колода. Я понимаю карты Таро, Медуза. И они понимают меня.

Я нахмурилась, прижимаясь щекой к его груди, не понимая ни слова.

– Бабушка сознательно отправила меня сюда, – прошептала я, и мое сердце учащенно забилось, когда я наконец-то осознала эту истину. Эфкен больше не удивлялся – видимо, запас удивления был исчерпан. Его прикосновения словно разбередили в моем теле тысячи ножевых ран, и кровь хлынула из них подобно лаве, хотя боль была уже не такой сильной, как раньше. Я задрала голову, чтобы посмотреть на него, и встретилась с его взглядом. Мне казалось, что от нашей близости у меня раскаляется пульс, но выражение моего лица не изменилось. – Может, ты прав, и эта карта действительно принадлежит твоей колоде.

– Так и есть, – просто ответил он.

– А я, дурочка, повелась на ее россказни, – пробормотала я с горькой улыбкой на губах. Как дурочка… Да, я и была самой настоящей дурочкой.

Моя улыбка почему-то разозлила его.

Наконец-то. Мои руки все еще обвивали его талию, и, хотя в тот момент я не возражала против его объятий, я знала, что позже буду задаваться вопросом «почему». Сейчас это не имело значения. Важно было лишь то, что мне стало хорошо. Он умел это делать – заставить меня чувствовать себя хорошо.

– Ты замерзла, если и дальше будешь стоять в таком виде, то заболеешь и умрешь. И тогда я не смогу найти придурка, с которым ты связана этими дурацкими узами Непреложной печати, и убить его. А если ты посмеешь умереть до того, как я убью того придурка, то воскрешу тебя и буду убивать снова и снова, вплоть до бесконечности.

Я вздрогнула. Как будто только сейчас, после его слов, я ощутила, что действительно продрогла до костей. Однако всего несколько мгновений назад холод был моим братом-близнецом, словно мое тело соткано изо льда. Меньше всего я ожидала, что Эфкен возьмет меня на руки. Я думала, что с моих губ сорвется крик, но этого не случилось.

Мои слезы были подобны обету молчания. Я дышала, словно выброшенная на берег рыба, в чьих жабрах застряла леска, а на серебристом крючке виднелись пятна крови. Я обхватила его крепкую шею, пока он нес меня на руках, словно мертвую невесту к священнику, ожидающему проведения обряда, или принцессу с остановившимся сердцем, которую спас из башни. Мои волосы струились по его сильным плечам и колыхались в такт движениям. С каждым шагом лес пытался вытолкнуть нас наружу, словно окровавленного младенца из чрева.

Казалось, я была мертвой невестой, а он – моим отцом, на руках которого я безжизненно взошла на алтарь.

Через некоторое время мы вышли из леса, но я все равно чувствовала, как слезы срываются из глаз и скатываются к вискам. Сейчас я молчала, так что никто бы не догадался, что я плачу, не посмотрев мне в лицо. Эфкен ни разу не взглянул на меня – то ли потому, что ему было невыносимо видеть мои слезы, то ли потому, что не хотел доставлять мне лишних неудобств. Снежинки прилипали к моим ресницам, лицу, волосам. Так же, как цеплялись за его черные, как сажа, волосы… Его длинные, слегка подкрученные ресницы были такими густыми и пушистыми, что легко выдерживали вес даже нескольких крупных снежинок.

Когда он поднимался по ступенькам крыльца, я увидела на сыром деревянном полу свитер. Я очень ярко представила, как Эфкен, осознав, что меня нет дома, сорвал с себя свитер, отбросил его в сторону и в ярости помчался в лес… Почему эти образы отразились у меня в голове настолько четко и реалистично? Как будто прошлое вновь забрезжило в моих кроваво-карих глазах и показало мне все, что происходит.

Мы вошли в дом. Внутри было тепло, но не теплее, чем пылающее жаром тело Эфкена. Он отнес меня в свою комнату – я поняла это, даже несмотря на непроглядную темноту, окружавшую нас. Теплый аромат корицы буквально пропитал каждый уголок помещения. Он наполнил мои легкие, и я почувствовала себя в безопасности. Хоть и не должна была.

Я не видела его лица, когда он укладывал меня на мягкую кровать. Могла лишь чувствовать запах, жар его кожи. Даже его дыхание напоминало горячий, обжигающий дым. Он сел у моих ног и начал стягивать с меня промокшие гольфы. Я удивилась и вытерла слезы ладонями. Отбросив их на пол, Эфкен повернулся ко мне спиной, и я увидела его силуэт, похожий на серую тень. Потом он подошел к шкафу, открыл дверцу и, взяв несколько вещей, снова вернулся к кровати. Моя грудь сжималась от боли, и я беспомощно лежала на кровати, свернувшись калачиком, не зная, что еще делать, кроме как смотреть на него.

– Можешь сесть или встать?

Нежность в его голосе удивила меня, но удивление длилось недолго – захлестнувшая меня боль просто не оставила места для других чувств. Я не могла ничего сказать, как будто слова встали поперек горла. Если бы я открыла рот, то это лишь сильнее бы подчеркнуло мое жалкое положение. А я не хотела, чтобы Эфкен жалел меня, пусть даже сейчас мне было жаль саму себя. Поэтому я ничего не ответила. Эфкен тяжело вздохнул и осторожно приподнял меня за плечи. Он придерживал меня рукой, словно боялся, что я в любой момент выпаду из его рук, словно тряпичная кукла.

– Давай снимем с тебя это рванье, – сказал он, и хотя мне должно было быть стыдно, я ничего не ощущала. Только боль. Каждый раз, стоило мне подумать, что чувство покинутости больше не властвует надо мной, оно снова возвращалось, усиливаясь и причиняя мне новую боль. Будто в мое сердце загнали иглу, которая нещадно колола меня в такт биению сердца.

– Ладно, – сделав глубокий вздох, произнес Эфкен. Поддерживая меня одной рукой, другой он потянулся к краю свободного свитера. Я не могла остановить его, да и не хотела, если честно. Мне просто хотелось уйти, но неизвестность, которая ждала меня по возвращении, пугала еще больше. Возможно, даже если я найду дорогу домой, бабушка сделает все возможное, чтобы снова отправить меня сюда. Однажды она уже так поступила, отказавшись от меня. И сделает это вновь, я уверена.

Неужели она думала, что мне здесь самое место? Когда Эфкен стянул с меня свитер, я вздрогнула