Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

Я сглотнула от удивления. Слова вертелись на кончике моего языка, но я ничего не сказала.

– Тогда ты точно не заплачешь, – прошептал он, словно упиваясь моим молчанием. – Ты не сможешь плакать, потому что для слез не найдешь причин. Ты останешься у меня в груди, где тебе не о чем будет плакать.

– Хотелось бы верить.

– Хотелось бы?

– Да, – прошептала я.

– Я бы тоже хотел, чтобы ты в это поверила, – сказал он, а потом замолчал. Этот короткий миг превратился для нас в целый век молчания. Слезы у меня на щеках высохли, и я была близка к Эфкену как никогда, чувствовала его запах сильнее, чем когда-либо. Я вдыхала его, вбирала внутрь себя, чтобы он проник до самых дальних уголков души. – Мне не нравится, когда ты плачешь, – откровенно признался он, и я прижалась носом к вене на его шее, не в силах сопротивляться нашей обжигающей близости. – Не плачь больше. Это только разозлит меня.

– Я плакала не для того, чтобы разозлить тебя. Просто не могла иначе выразить свои чувства, – сказала я и попыталась нахмуриться, но мое тело так расслабилось в объятьях Эфкена, что ничего не вышло. Что я сделала не так? Мне было очень больно. Возможно, он думал, что я преувеличиваю. На самом деле я до сих пор не знала всей правды, но увиденное мной казалось слишком реалистичным, чтобы просто забыть об этом. Когда я мысленно представила случившееся, то без труда поняла, что бабушка намеренно отправила меня сюда. Внезапно меня снова затрясло, я снова почувствовала себя преданной и обманутой. Словно уловив изменения во мне, Эфкен сильнее прижал меня к своей груди.

– Я знаю, – нежно произнес он. – И все равно не плачь. Это действует мне на нервы. А ты не захочешь меня злить, обещаю.

– Если бы я не чувствовала себя так паршиво, то заставила бы тебя дорого заплатить за эти слова, – пробормотала я.

– Сейчас ты платишь за то, что я принес тебя из леса домой, – покровительственно сказал он. – Только подумай. Ты лежишь в моих объятьях. Это уже достаточно высокая плата.

Хотя мне на мгновение стало неловко, я понимала, что он имел в виду совершенно не это, что в его словах крылся другой, более глубокий смысл. Прошло совсем немного времени, прежде чем сон начал выползать из темной норы, в которой прятался. Мое сердце все еще бешено стучало, душевная боль не ослабевала, но сейчас, когда тело расслабилось, я легче переносила ее. Засыпая в ложбинке на его шее, я думала, что сон будет беспокойным, но, когда я периодически просыпалась и видела его спящее лицо рядом, чувствовала лишь покой.

Проснувшись, первое, что я почувствовала, – это удушающую жару. Как будто я лежала на шезлонге где-нибудь в Анталье, а пламенное солнце, нагревшее воздух до пятидесяти градусов, светило прямо на меня. Открыв глаза, я увидела на его смуглой коже бисеринки пота, сверкающие словно бриллианты. Я и правда заснула, уткнувшись в ложбинку у него на шее, и каждая мелкая деталь, которую я замечала, периодически просыпаясь, не была плодом моего воображения. Я спала в его объятьях. И даже не спешила отстраниться. Я чувствовала себя отдохнувшей и полной энергии, но горло у меня болело. Эфкен был таким горячим, что я тоже вспотела.

Я осторожно отстранилась от его шеи, но только для того, чтобы посмотреть ему в лицо. Он слабо выдохнул во сне, и его дыхание огненным вихрем всколыхнуло мои волосы. Когда я подняла кроваво-красные глаза и увидела его смуглое лицо, в груди затеплилось странное чувство. Я не понимала, почему биение сердца вдруг стало таким громким. Эфкен был прекрасен. Так прекрасен, что даже возможность того, что его красота реальна, причиняла боль. Это была красота, которой позавидовали бы даже ангелы, которая способна очаровать всех сверхъестественных существ.

Несколько черных прядей спадали ему на лоб, на котором сверкали как бриллианты капельки пота. Длинные черные ресницы создавали мрачные тени под его сомкнутыми веками, аккуратный кончик носа блестел, а пухлые губы были слегка приоткрыты. Его скулы казались острыми, словно лезвия ножа, – как будто они пытались раскроить его кожу и вырваться наружу.

Его красота была поистине впечатляющей, но в тот момент, когда он открыл свои бездонные синие глаза и посмотрел на меня, мне вдруг стало страшно… Словно его глаза предвещали мой конец. А может, это было только начало. Неопределенность. В его глазах скрывалось нечто такое, что пугало меня. Они были похожи на глаза монстра. Но как так получилось, что эти удивительные глаза монстра вселяли в меня и доверие, и страх одновременно? Это было за гранью моего понимания.

– Что ты там увидела, раз не можешь отвести взгляд? – Его вопрос прозвучал как молния, хотя он едва шевелил губами. Его глаза были по-прежнему закрыты, и я бы ни за что не догадалась, что он уже проснулся. Сердцебиение участилось, и я лишь усилием воли заставила себя выровнять дыхание.

– Ты не спал?

– Ты так пристально смотрела на меня, что спать было невозможно. Ты меня разбудила. – Он резко открыл глаза, и я сорвалась в их бездонную синеву. Мое сердце заколотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Его бездонные синие глаза, подернутые сонливой дымкой, светились так ярко, что казалось, будто они были живыми и обладали своими собственными душой и телом. Иногда даже я думала, что вижу в его зрачках желание протянуть ко мне руки и обнять за талию.

– Прости. – Я аккуратно высвободилась из его объятий, и он не стал меня останавливать. Сев на кровати, я потерла глаза и посмотрела на стену напротив: портрет во всем своем великолепии все еще висел там. Волоски встали дыбом от одной только мысли, что эта женщина наблюдала за мной.

– Это твоя мама?

– Да, – ответил Эфкен таким безэмоциональным голосом, что у меня защемило сердце.

– Она очень красивая.

– Это не твое дело.

Я обернулась на него через плечо, не ожидая, что он огрызнется на меня. Он уже полностью проснулся и сидел, повернувшись ко мне спиной, на другом конце кровати. Через несколько минут он вскочил на ноги. На нем были черные джинсы и белая футболка.

– Прими душ и приведи себя в порядок, – сказал он, когда проходил мимо. – Сегодня мы идем веселиться.

– Веселиться?

– Да, – ответил он, не глядя на меня. – Мы никогда не найдем того парня, если будем постоянно сидеть дома. Не хочу, чтобы ты умерла. – На последнем предложении он поморщился, а потом поправил