Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

Она рассмеялась.

– Значит ли это, что ты поверишь мне, если я скажу, что являюсь ведьмой?

– Наверно, да, – пробормотала я.

Мы поболтали еще немного. О ведьмах Сезги старалась больше не упоминать, но я поняла, что она перенесла какое-то травматическое событие, которое глубоко ранило ее и затронуло психику. Впрочем, это неудивительно, учитывая, что в детстве над ней постоянно издевались. Возможно, у нее были более серьезные проблемы, о которых она мне не рассказывала. В ее изумрудных глазах я видела, что ее занимают не только мистические темы.

Ближе к вечеру домой вернулась Ярен. Она кружила вокруг меня и все время спрашивала, о чем мы говорили с Мустафой-баба, но я ей ничего не рассказывала. Если она не знала, зачем именно мы встречались с ним, значит, ей не нужно было. Я не хотела потом проблем с Эфкеном, потому что этот здоровенный мускулистый парень, каким бы спокойным сейчас ни выглядел, мог погубить меня.

Я не хотела никаких неприятностей, по крайней мере, мне следовало наладить с Эфкеном отношения, пока не разберусь с этой запутанной ситуацией под названием «Узы Непреложной печати». Идти мне здесь некуда, поэтому если он выгонит меня из дома, то мне конец. Сейчас мне нужна была тихая гавань. Эфкен Карадуман был моей временной гаванью, моим временным прибежищем, которое однажды рухнет.

Я почистила зубы, приняла душ, перекусила с Ярен, а Эфкен так и не вернулся. Я не знала, где он, и меня это совсем не волновало. Я сидела на диване в гостиной и смотрела на пар, поднимающийся из горячей кружки, которую держала в обеих ладонях. Аромат кофе был насыщенным, отрезвляющим и вкусным. На мне были черные носки, натянутые до колен, и свитер такой длины, что годился мне в платье – именно поэтому я чувствовала себя в нем комфортно. Свитер был широким и скрывал все мои изгибы, так что никто не мог угадать мой вес, если не смотрел на ноги.

Ярен долго упорствовала, но потом перестала допрашивать меня и удалилась в свою комнату под предлогом учебы, но по звукам, доносившимся изнутри, я поняла, что она разговаривает по телефону с Ибрагимом.

Я улыбнулась и сделала глоток кофе, когда время начало перематываться, как катушка с кинопленкой. Внезапно я выпала из реальности и провалилась в открывшийся гигантский разлом.

Шипела змея, словно напоминая мне об оставшемся времени.

Кудрявые волосы хлестали меня по спине, взлетая высоко вверх, словно могли коснуться неба. Я поняла, что бегу, только когда мое собственное дыхание участилось и зазвучало в голове, словно завывание метели. Я бежала по благоухающему зеленью лесу, бежала, не останавливаясь, желая запечатлеть каждое мгновение, словно через объектив фотоаппарата. Я поворачивала голову вправо и влево и откладывала в памяти новые образы. Я продолжала бежать по бескрайнему лесу, между толстыми кривыми стволами деревьев, густые зеленые кроны которых поднимались ввысь.

Мне казалось, что я убегаю от чего-то, от кого-то. От какого-то события, а может быть, от своего прошлого.

Внезапно я остановилась, и платье закрутилось вокруг моих ног, словно набежавшая волна. Подул ветер, и из глубокого дупла в дереве выскочила и помчалась в глубь леса белка. Я медленно начала осматривать окружающее меня пространство.

Я находилась в лесу Ловца Снов.

В то время как за пределами леса все было покрыто снегом, я находилась в сердце этой зеленой бесконечности, и я была здесь одна.

– Жрица, – прошептал кто-то из глубины леса, – пробудись от тысячелетнего сна.

– Скажите мне, что происходит! – внезапно крикнула я, нарушив молчание. Мой голос обрушился в глубины леса подобно лавине и эхом разнесся между деревьями. Я подождала некоторое время, но никто не отозвался. Разрастающаяся тишина поглотила звук моего голоса. Моя грудь внезапно начала учащенно вздыматься. – Вы должны сказать мне, что происходит. Разбудите же меня, если хотите, чтобы я проснулась!

Когда вой наполнил воздух, образы леса быстро замелькали у меня перед глазами. Лишь я одна стояла на месте, пока каждая картинка, попавшая в поле моего зрения, стремительно удалялась, растворяясь, как будто ее никогда не существовало.

Ветер был настолько сильный, что мне пришлось закрыть глаза, а когда я снова открыла их, все вокруг уже стихло. Я поняла, что стою в темном коридоре своего дома, только когда раздался взволнованный голос отца. Сердце вдруг бешено забилось, едва ли не выпрыгивая из груди, как у разъяренного негодяя, который пытается выломать дверь и выбраться из места своего заточения. Ноги подкашивались, но я не остановилась и бросилась на голос папы. Звук доносился из нашей гостиной, дверь в которую была приоткрыта. Телевизор отбрасывал тусклый свет в коридор. Мои ладони дрожали, когда я заглянула в приоткрытую дверь и увидела, как папа расхаживает взад и вперед, почесывая бороду.

На лице Айкана Демира отражался чистейший страх, какого я никогда раньше не замечала в нем. И папа никогда раньше не смотрел на меня так, как будто меня здесь не было. Он посмотрел на то место, где я стояла, но, словно не увидев меня, быстро перевел взгляд на единственное кресло напротив. В этот момент я поняла, кто там сидит.

Бабушка.

Она выглядела так же, как и всегда: черное платье и черная кружевная шаль, закрывающая шею и часть волос. Ее руки лежали на деревянных подлокотниках, а на лице застыло бесстрастное, даже отрешенное выражение. Черная подводка, растекшаяся под кроваво-карими глазами, придавала ее взгляду еще больше озабоченности. У моего папы был такой же озабоченный взгляд.

– Папа! – крикнула я, но Айкан Демир меня не услышал.

– Мама, – сказал отец строгим голосом, – что ты сделала с моей дочерью?

– Она отправилась к своему клану, – монотонно произнесла моя бабушка.

В этот момент стены гостиной, в которой они находились, начали трескаться, краска полилась на пол, оштукатуренный бетонный потолок раскололся, и из трещин проступили железные прутья, составлявшие остов дома. Но ни отец, ни бабушка этого не видели. Не слышали, как я кричала и плакала, желая войти в дом, но каждый раз, когда заносила ногу, передо мной возникал невидимый барьер.

Затем папа заговорил, и в этот момент смысл бабушкиных слов обрушился на меня подобно стене.

– Моя дочь не станет королевой этих рептилий! Моя дочь не рептилия!

– Слишком поздно, сынок, – прошептала бабушка, и стена раздавила меня, повалив на пол. Моя душа уже истекала кровью, когда я услышала последние слова бабушки: – Королева пробуждается ото сна.

– Папа! – Внезапно я вскочила